В школы приходили простые парни, считающие, что Бог отпустил им везения, не ограничив никаким лимитом. Ребята превращались в лихих рейджеров и конкистадоров, в современных гладиаторов, в лихих парней, роботоубийц, любимцев публики. Превращались в неврастеников с нарушенными функциями речи и сна, сумевших заработать и выжить. Приходили безработные. Душевнобольные. Искатели острых ощущений на свою задницу… Просто любопытные. Отцы семейств — самая осторожная и практичная публика, почти всегда подставляющая своих напарников…
Фрэнк смотрел завершающую сцену — захват башни. Да, сегодня гладиаторы подкачали, Машины выигрывают. Как всякий телезритель, он болел за лихих парней, особенно в тех случаях, когда они явно проигрывали.
На пол звонко упала тарелка. Её осколки отлетели к его тапочкам. Ещё и ещё одна. Френк вздрогнул и оторвался от экрана. Лицо жены было бледным от ярости, даже черные кудряшки тряслись от напряжения, темные глаза метали молнии и наманикюренный перст целил в середину лба.
— Я обращаюсь к тебе вот уже пол часа, а ты ни черта не слышишь, уткнувшись мордой в экран!!!
— Ну и что ты хочешь? — с угрозой спросил Фрэнк, отбрасывая осколки посуды.
— Я хочу, чтоб ты занялся делом! Устройся на работу, к Ловенскому. Ты каждый день нажираешься до свинячьего визга! — закричала жена.
— О, мой Бог, как ты надоела мне со своими вечными претензиями. Деньги! Тебе только деньги подавай! Больше ты ни о чем не умеешь думать: деньги! деньги! деньги! Когда будет надо, я найду и устроюсь на работу.
— А когда будет надо? Я не желаю видеть тебя бездельником и пьяницей! Я не служанка! Неудачник!
— Заткнись, Джинна! — рявкнул Фрэнк. — Дай досмотреть передачу. — Примиряющим тоном добавил, — после, скажешь, чем тебе помочь.
— Уж ты поможешь, — усмехнулась Джинна. — Ты только любишь смотреть на настоящих мужиков, потому что знаешь, что сам ты — тряпка! Размазня! Неудачник! — продолжала надрываться супруга.
Френк вскочил, с ненавистью кинулся к жене, та отскочила в угол комнаты, привалилась к стене, закрылась руками и громко закричала.
— Убиваююют!!!
— Не ори! — Фрэнк шумно дышал, сжал и разжал кулаки. Именно в этот момент он и решил…
«Конечно, у меня не такая мощная фигура, как у Берсеркера или Крутого, нет стальных мышц, как у Терминатора и Чухонца, рвущих рукава рубашки, даже нет такой улыбки, как у Красавчика, но… Почему бы не попробовать. Другим везет? Везет! Я исключение? Нет!»
На другой день он забрал в банке последние сбережения, закрыл счет и поехал в Нью-Джерси — центральную школу подготовки современных гладиаторов. «Суперы-пуперы», — усмехался про себя Френк, не замечая, как у него трясутся коленки, когда он садился в автобус.
«Я ей покажу неудачника и размазню. Сучка, ты увидишь меня в настоящем деле для настоящих мужиков…» Бииип! Чух-чух! — кондуктор дал свисток, автобус дал пары.
На самом деле, он любил свою жену, таких привлекательных и темпераментных итальянок, еще поискать надо. «Именно такие: черноволосые, ослепительно красивые, с маленькими грудями и блестящими черными глазами, провожали загорелых италийцев с семи холмов в набеги на соседние племена». Фрэнк улыбнулся и перестал думать о плохом.
«Думай о хорошем и тебе повезет, оранжевый колибри», — промурлыкал он под нос, закрывая глаза…
IV
— Что теперь будем делать? — спросил Яню. — Мы в мышеловке.
Лестница, по которой они спустились, привела в небольшую подвальную комнату.
— Зато здесь есть туалет, — пошутил Фрэнк и пристроился в угол комнаты.
— Надо выбираться отсюда, Ян прав, — хмуро ответил Джон.
— Улица простреливается, — отозвался Ян. — Он осторожно поднялся по лестнице, быстро выглянул на улицу. Из противоположного дома немедленно затокал пулемет. — Ян скатился вниз.
— Как же выберемся, поставим ещё одну заградительную завесу?
Джон покачал головой.
— Такой трюк второй раз не пройдет. Машины учатся, у каждой прекрасная память, теперь они знают, как надо действовать.