Я подумал, что Аллистер - странный тип, но не без положительных качеств. Не каждый оставит ночью у себя дома незнакомца. К тому же он пошел значительно дальше - решился сделать все, чтобы достать вещь, необходимую мне, если я намеревался и впредь находиться в одном городе с Керчем. Он ненавидел Керча не меньше меня и, хотя не обладал большой физической силой, оказался смелым человеком. Несмотря на свое положение, он осмелился перешагнуть закон ради благой, с его точки зрения, цели. Мне абсолютно не по душе были люди его типа, но в тот момент я испытывал к нему уважение и симпатию, как будто он одновременно заменил мне и старшего и младшего брата. Идеализм, делавший его несколько ненормальным, не от мира сего, представлялся мне именно таким качеством, на которое я мог с уверенностью положиться, - ведь это был человек, который руководствовался общими идеями. Он мне чем-то напоминал Кауфмана, сидящего в своем магазине подержанных вещей, как паук, не желающий даже ловить мух.
От Кауфмана мои мысли перенеслись к его внучке Карле. Что с ней станет через пять лет? Чем она будет заниматься? Что она думает обо мне? Увижу ли я ее еще когда-нибудь? Возможно, и увижу, потому что я не задерживаюсь на месте и без конца мотаюсь. Мне и в голову не приходило, что я могу когда-нибудь погибнуть.
Ночь перешла через критическую точку. Три часа. И клочок земли, на котором раскинулся город, уже не убегал от вечера, а понесся навстречу утру. Час назад я готов был думать, что все кончено, что я сражен, что надо бросить борьбу. Но теперь я чувствовал новый прилив энергии, моя кровь заструилась быстрее. Голова все еще болела, мозги были какие-то ватные, но я опять был готов драться за город. И с нетерпением ждал возвращения Аллистера. Мне хотелось сразу же приступить к делу.
Я закурил сигарету, первую за всю ночь. Но дым, втянутый в легкие, отдавал предутренней горечью. Я раздавил сигарету о дно стального мусорного ящика. В комнате не было пепельниц.
Тут я услышал на дорожке торопливые шаги, которые приближались к крыльцу, парадная дверь открылась. В кабинет семенящей походкой вошел Аллистер, одетый в серый костюм в полоску, на голове - шляпа.
- Достали?
Из наружного кармана пиджака он вытащил за дуло тяжелый автоматический револьвер.
- Надеюсь, вы умеете пользоваться автоматическим оружием. Сам я не умею. Обращайтесь с ним поосторожней. Он заряжен.
Я взял пистолет из его рук. Это оказался кольт сорок пятого калибра. Я отодвинул затвор и провел пальцем по донышку покрытых медью патронов, сидевших каждый в своем гнезде, как горох в стручке. Потом опустил пистолет в карман, почувствовав его успокаивающий вес.
- Я знаю, как им пользоваться. Нет ли у вас запасных патронов?
Он протянул мне небольшую картонную коробку, которая оттянула мой второй карман. В его глазах промелькнуло смущение, как будто он чего-то опасался и в то же время радовался и удивлялся своему безрассудству.
- Мне нужны также деньги. Мои карманы обчистили.
Он вынул из кармана бумажник из крокодиловой кожи и отсчитал пять десяток.
- Если понадобится больше, приходите ко мне. Но если влипнете в историю, то не стоит меня впутывать. Это не поможет вам, а мне ужасно повредит. Вы понимаете это, не так ли?
- Я сказал вам: можете на меня рассчитывать. Деньги верну, как только смогу.
- Не стоит об этом говорить. Они мне не нужны. Но вы не принесете мне обратно револьвер, правда?
- Если мне удастся сделать то, что я намерен, я его выброшу.
Он открыл парадную дверь и, протянув свою худенькую руку, обменялся со мной жестким рукопожатием юного следопыта.
- Удачи. Берегите себя.
- Думаю, что теперь смогу. Я не забуду вашей помощи.
Я пошел по тротуару улицы и на углу повернул к центру города.
Глава 11
Я шагал по тротуару - три полосы широких бетонных квадратов, проложенных вдоль зеленых лужаек, - миновал пять или шесть кварталов, протянувшихся поперек треугольника общественного парка, и неожиданно опять оказался в районе трущоб. Казалось, они слились в полукруг, охвативший центр города, как будто деньги, сосредоточенные в центральных банках и деловых конторах, были выброшены центробежной силой и, пролетев над обветшавшими районами вокруг центра, попали на периферию, обогатив ее. Тут больше не встречались зеленые лужайки и деревья. Тесно стоящие жилые дома надвинулись на улицы и закрыли часть небосвода. У двери громко храпел пьяница, а в подворотне парочка бесприютных любовников получала что могла друг от друга прямо у стены.
Круглосуточный ресторан в следующем квартале напомнил о том, что я больше суток ничего не ел. Посетителей не было, и я проворно юркнул в закрытый кабинет внутри зала.
- Яичницу из двух яиц! - крикнул я молодому человеку в засаленном фартуке, который делал вид, что протирает стол влажной тряпкой.
- Яиц нет. Осталась только рыба с жареной картошкой.
- Принесите рыбу и жареную картошку.
Он зашаркал на кухню с таким видом, будто ему всю ночь приходилось бороться с неодолимой сонливостью. Стол был накрыт клетчатой коричневой клеенкой, почти насквозь протертой многими локтями. В конце стола, у стены, стояли стеклянный сосуд с сахаром, который можно было высыпать через отверстие в крышке, бутылочка с уксусом, столь, перец и бутылочка кетчупа без этикетки, но с измазанным красноватым горлышком. Из-за кетчупа выполз таракан, быстро окинул меня спокойным взглядом, видно, решив, что я придерживаюсь учения Брахмапутры, и важно пополз по столу по своим делам. Кто-то оставил газету на скамье возле меня. Я схватил ее и прихлопнул таракана, дав тем самым возможность его душе переселиться в тело снабженца. На редакционной полосе газеты я обратил внимание на заголовок одной из заметок: "Наш город - образец для нации". От нечего делать я начал ее читать. Вот что гласил текст:
"Последние месяцы наша страна была охвачена беспрецедентной волной разрушительных трудовых конфликтов. Поочередно в разных городах и отраслях промышленности объединенные в профсоюзы рабочие, руководимые красными и террористами, натасканными за границей, нарушали свои обещания американскому народу и навязывали забастовки и насилие нашим лидерам промышленности, которые, таким образом, были вынуждены прерывать выполнение великой задачи конверсии фабрик страны на выпуск гражданской продукции. Объединенные в профсоюзы трудящиеся превратили в посмешище надежды на мир и безопасность наших возвращающихся домой ветеранов. Они возвращаются с обагренных кровью полей Франции, Окинавы и находят дома не мир, но меч, сорванные планы производства, что ведет к дефициту товаров первой необходимости, пустой трате рабочего времени, анархии там, где должна быть дисциплина. На улице по милости бандитов и террористов льется кровь их братьев.
Мы должны быть благодарны Богу и прозорливости местных руководителей за то, что жизнь нашего замечательного города не была запятнана и нарушена угрозами КПП и насилиями коммунистов. Почти два года назад, в мае 1944 года, когда великое побоище все еще продолжалось и наша промышленность из последних сил старалась выиграть битву за производство отцы города во главе со всеми уважаемым гражданином муниципального округа Алонсо П. Сэнфордом и нашим вновь избранным мэром Фримэном Аллистером предугадали опасность рабочего насилия и пресекли его в корне. В то время под предлогом потребностей в рабочей силе в период войны и дурацкого фаворитизма правительственной администрации агитаторы из КПП, коммунистически настроенные пропагандисты и другие диссидентские элементы проникли на наши предприятия, пытаясь заложить основы для будущей подрывной и революционной деятельности, которая ныне наблюдается в других районах страны. Но хранители нашей муниципальной добропорядочности проявили бдительность и осторожность. Путем эффективного использования наших превосходных полицейских сил удалось удалить и должным образом разделаться с агитаторами, которые могли бы помешать нам внести свой вклад в национальные усилия. Мы живем в городе, граждане которого проявили достаточно мудрости, чтобы предвидеть грозящие им беды, а муниципальное правительство показало достаточно мужества, чтобы своевременно принять превентивные меры.