- Очень вас прошу, - с отчаянием произнесла она, - господин Солт.
- И пять долларов, да?
Она покорно подошла к нему и отдала все, что у нее было в руке. Замок на портфеле щелкнул, и он подал ей небольшой пакетик, завернутый в газету.
- А теперь поблагодари меня, - сказал Солт. - Мне не понравилась твоя колкость.
- Спасибо, господин Солт, - произнесла она голосом, полным ненависти и облегчения. - Спасибо, господин Солт. Спасибо, господин Солт.
Он повернулся и пошел по аллее. Она побрела за ним, как злобная собака, которая ненавидит, но боится своего хозяина, продолжая его благодарить. Их тени догоняли их, сгущались и уменьшились до размеров человека, когда они достигли улицы. Женщина пошла в одну сторону, а Солт в другую, маршируя еще более самодовольно, чем прежде. Я последовал за Солтом.
Пройдя квартал в северном направлении по улице Мэйн, он повернул налево, на улицу Вест-Мэк. Я пересек улицу, как только он скрылся из виду, и осторожно подошел к перекрестку. На улице Мэйн, примерно в квартале от себя, заметил полицейского, который без дела торчал под уличным фонарем. Он не обратил на меня внимания. Когда же я завернул за угол и посмотрел в том направлении, куда пошел Солт, то не увидел никого. Он исчез.
В ста ярдах от перекрестка на улицу вышла женщина, ее накрашенное лицо на мгновение вспыхнуло под светом неонового знака над головой: "Полные итальянские обеды". Она засеменила на высоких каблуках в моем направлении, и я пошел ей навстречу.
- Скучаешь, приятель? - произнесла она, когда мы поравнялись.
- Да; Мне нравится скучать в одиночестве.
- Хорошо, - отозвалась она. - Я просто так спросила. - И пошла дальше вдоль квартала, как старая больная птица с опущенным хвостом.
Я заглянул в окно ресторана поверх изображения сервированного омара и муляжа мороженого с фруктами, сиропом и орехами и заметил профиль Солта в телефонной будке. Казалось, он возбужденно спорил, как человек, которого просят сделать что-то, чего делать он не хочет.
Отойдя от окна к перекрестку, я стал дожидаться его там. Через минуту он вышел из ресторана без портфеля и быстро зашагал в моем направлении. От угла улицы я бросился к первому попавшемуся парадному и прижался к двери, которая оказалась внутри затененного треугольника. Он быстро прошел мимо меня, его глаза были устремлены вперед в мрачной сосредоточенности.
Медленно досчитав до пятидесяти, я вышел из ниши. Он уже почти достиг следующего перекрестка. Я опять перешел улицу и торопливо пошел вслед за ним, оставаясь на достаточном расстоянии, чтобы не потерять его из виду, но и не быть узнанным, если он обернется. Солт шел прямо по поднимающейся вверх улице в сторону северного жилого района. Вверх по улице Лилиан к улице Вест-Фентон. Мы подходили к улицам, на которых я играл мальчишкой. Все их названия сами пришли мне на память. Я миновал железный заборчик, который когда-то перепрыгивал, и обратил внимание на то, что теперь он мне показался значительно ниже.
Когда мы вышли на бульвар Фентон, окаймленный вязами и кленами, мне стало значительно легче не терять его из виду, оставаясь незамеченным, хотя и пришлось прибавить шагу, чтобы угнаться за ним. Широкополая шляпа Солта и темное, подогнанное по фигуре пальто двигались впереди меня по коридору из деревьев - то освещенных, то находящихся в тени. Взятый им темп ходьбы заметно участил мое дыхание, но эта погоня казалась чем-то фантастическим, как будто мы пробирались по мрачным улицам, которые существовали только в моем воображении. У меня появилось кошмарное подозрение, что я охочусь за человеком, который в свою очередь преследует другого, и этим могу оказаться я.
Мое внимание отвлек дом, на сырой штукатурке которого я когда-то написал свое имя. Он уже не казался новым. Когда я опять взглянул на улицу, Солт уже исчез.
Сойдя с тротуара на лужайку, я кинулся за ним бегом. Длинный черный автомобиль медленно двигался по переулку и завернул за угол впереди меня, в том же направлении, которого придерживался Солт. Инстинктивно я остановился за кустом. Когда машина проехала под уличным фонарем, я понял, почему остановился. За рулем сидел Гарланд.
Через два дома от угла неожиданно открылась парадная дверь и выбросила сноп света на крыльцо, где примостился Солт. Он вошел внутрь, и дверь за ним закрылась.
Машина Гарланда поползла вдоль бульвара и скрылась из виду. Я стоял в темноте, раздумывая сразу о нескольких вещах. Меня, например, интересовало, зачем понадобилось Джою Солту прийти в дом моего отца, чтобы повидать мою мачеху в четыре утра.
Глава 12
Теперь улица совершенно опустела, и я по тротуару подошел к дому, в который вошел Солт. В передней комнате, где принимала меня госпожа Уэзер, горел свет, но плотно задвинутые шторы почти полностью закрыли ее от постороннего взгляда. Боковые окна были зашторены так же тщательно, и не осталось ни одной щелочки, через которую можно было бы что-то увидеть. Я подумал, не попытаться ли открыть парадную дверь, но отказался от этой мысли. Даже если она и не заперта, что казалось маловероятным, вряд ли удастся войти незаметно для людей в передней. Я направился вокруг дома, к его задней стороне.
Черный ход оказался запертым на замок, как и другая дверь кухни. Я проверил кухонные окна. Все они были надежно закрыты. Но в задней части дома ничего не изменилось. Я присел на нижнюю ступеньку и снял ботинки и носки. Засунул носки в ботинки, связал их шнурками и повесил на шею. Затем подошел к стиральной цистерне, установленной в конце кухонного выступа. Холодная трава щекотала подошвы босых ног.
Я ухватился руками за водосточную трубу, которая заканчивалась над цистерной, и сильно потянул. Она показалась мне устойчивой, но я сомневался, выдержит ли она мой вес. Когда мне было двенадцать лет, труба не раз выдерживала, но тогда я весил в два раза меньше. Однако с тех пор мне пришлось участвовать в операциях ближнего боя по взятию отдельных домов. И если сточная труба насквозь не проржавела, то мне удастся подняться по ней.
И я начал подниматься, подтягиваясь на руках и упираясь спиной в стенку кухонной пристройки, которая под прямым углом примыкала в этом месте к задней стене дома. Труба скрипела под моими пальцами, но я поднялся уже достаточно высоко, чтобы опереться ногами о подоконник. Кирпичная кладка в виде орнамента, выступавшая над окном, послужила очередной опорой. Я не видел, что делаю, и удивился, когда обнаружил, что мне и не надо ничего видеть. Я раньше проделывал эту операцию в темноте, а мышцы долго не теряют приобретенного навыка.
Под рубашкой выступил пот, и начали отказывать мышцы, когда наконец я ухватился за перила балкона второго этажа. На какой-то момент я оказался в подвешенном состоянии, держась одной рукой за трубу, а другой - за перила. Бетонная крышка цистерны - внизу, на расстоянии пятнадцати футов, в темноте. Я сомневался, что перила выдержат мой вес, но должен был это проверить либо отступить. Перебросив другую руку на перила, начал подтягиваться. Раздался треск, но я уже опустился на балкон.
Как всегда, наружная сетчатая дверь оказалась закрытой на простой крючок. Я разрезал сетку ножом Солта и проник в дом. Внутренняя дверь никогда не закрывалась на ключ.
На верхней площадке передней лестницы горел тусклый свет. Его было достаточно, чтобы сориентироваться. Я снял с шеи ботинки, положил их на верхнюю ступеньку и спустился по задней лестнице в кухню. Девятнадцать ступенек, с крутым поворотом на десятой ступеньке, и закрытая дверь внизу, которую нащупали мои пальцы. Я поймал себя на мысли: стоит ли холодильник в том же самом углу на кухне?
Дверь между кухней и столовой была открыта. Я нащупал ее руками и прошел дальше на цыпочках. Единственный шум, исходивший от меня, рождало биение сердца, которое стучало в ушах, как частый прибой.
Раздвигающиеся двери, которые разделяли переднюю и столовую, оставались неплотно закрытыми. Через них пробивалась полоска света, которая яркой лентой перерезала обеденный стол. Послышались тихие голоса в соседней комнате.