— Я не совсем понял, идет ли речь о предложении или о приказе. Если вы считаете, что надо делать так, я выполню указание, — немедленно отозвался Аугусто.
— Счетовод Торелли, давайте не будем морочить друг другу голову. Мне отлично известна подлинная причина вашего, мягко говоря, безразличия к женскому полу.
Счетовод залился краской.
— Видите ли… я… по правде говоря… — пролепетал он чуть ли не в слезах.
— Бога ради, успокойтесь, вам не о чем тревожиться. Я только спросил, не желаете ли вы в принципе рассмотреть возможность женитьбы. Поразмыслите об этом на досуге сегодня вечером. Я хотел бы надеяться на положительный ответ. — С этими словами Спартак поднялся и оставил Аугусто Торелли одного.
Он направился в центр города, зашел в какой-то бар и позвонил Альберте.
— Можешь выйти через пять минут?
Альберта ни разу больше его не видела и не говорила с ним с того самого дня, как он отвез ее к Одетте в Котиньолу, где, впрочем, она пробыла очень недолго, пока Спартак не нашел для нее приличное жилье. Да и впоследствии не кто иной, как Одетта взвалила на себя все хлопоты, связанные с обустройством бывшей учительницы начальных классов. Именно она отвезла Альберту в больницу, потому что роды оказались тяжелыми, она же организовала крестины и взяла на себя роль крестной матери, выбрав для малыша имя Стефано. Это имя носил когда-то один из ее возлюбленных, о котором у Одетты сохранились особенно волнующие воспоминания.
— Неужели это действительно ты? — тихонько ахнула Альберта.
— Ну, так ты выйдешь или нет? — нетерпеливо повторил Спартак.
— Да, конечно. Что за вопрос! Уже лечу.
Когда он подъехал к дому на улице Триесте, Альберта уже ждала его в дверях.
— Давай поужинаем, — предложил Спартак, распахивая дверцу машины.
Он повез ее в портовый ресторанчик. Там было тесно, накурено и шумно, он мог не сомневаться, что никто не обратит на них внимания.
Спартак рассеянно подозвал официанта. Его мысли в эту минуту были заняты тем, как он потом будет объяснять Лене свое столь долгое отсутствие, ведь попасть из Равенны в Болонью он сможет только поздней ночью.
Одновременно он наблюдал за Альбертой. Она заметила его изучающий взгляд, но не смутилась.
Альберта немного располнела за прошедшие годы, черты лица смягчились после родов, жизнерадостный огонек в ее взгляде почти угас.
Перед ним была тридцатилетняя женщина, несомненно, разочаровавшаяся и затаившая обиду, но смирившаяся с наступающей старостью. Спартак ничуть бы не удивился, если бы она сейчас попрекнула его тем, что он загубил ее молодость, и не сомневался, что тем или иным способом она попытается возложить на него вину за растраченные лучшие годы ее жизни. Однако любая подобная попытка была заранее обречена на провал. В истории с Альбертой Спартак именно себя считал обманутой и пострадавшей стороной. Три года она поддерживала связь с ним, прекрасно зная, что он ее не любит, а теперь, не моргнув глазом, брала у него деньги и порой в записочках, пересылаемых в конвертах с пометкой «Личное», требовала дополнительных сумм сверх оговоренного месячного содержания под самыми разными предлогами: «Ребенок был нездоров, и мне пришлось заплатить врачу», или «Ребенок быстро растет, надо купить ему новую одежду», или даже: «Зима очень холодная, мне бы хотелось купить шубку».
Спартак платил, не возражая, даже если ради этих выплат приходилось в чем-то отказывать себе.
— Итак? — спросила Альберта, когда официант, подавший им большое блюдо рыбы, запеченной на решетке, отошел от стола.
— Я хотел бы знать, только честно, есть ли у тебя кто-нибудь. Учти, я не перестану помогать тебе, даже если у тебя есть поклонник.
— Извини за откровенность, но это идиотский вопрос, — сухо ответила Альберта. — Мне тридцать лет, у меня на руках ребенок и престарелая мать. У меня больше нет друзей, нет работы, нет денег. Да если бы я даже захотела обзавестись поклонником, любой нормальный мужчина сам бежал бы от меня как черт от ладана, учитывая все обстоятельства.
— Я не просил читать мне проповедь, достаточно было простого ответа. — Спартака охватило раздражение. — Итак, ответ «нет»?
— Вот именно, — кивнула она.
— Ты бы вышла замуж, если бы я познакомил тебя с подходящим человеком?
— Подходящим для кого? Для меня или для тебя? — съязвила Альберта.
— Я здесь ни при чем. По-моему, это достаточно ясно.
— Ты ни разу даже не выразил желания поглядеть на маленького Стефано. Куда уж яснее!
— Не отвлекайся, мы говорим о деле. У меня есть для тебя подходящий жених.
— Могу я узнать, кто он такой?
— Счетовод Аугусто Торелли. Он у меня работает.
— Я его знаю. Вижу его всякий раз, как он опускает твои конверты в мой почтовый ящик. Красивый мужчина.
— Красивый? Наверное. Мужчина? Сомневаюсь. Как бы то ни было, он добрый и славный малый. Я уверен, он будет хорошим отцом для твоего ребенка. Ребенку нужен отец. Ну а тебе, чтобы вернуться в общество, нужен муж.
— Ты так твердо уверен, что за деньги можно купить счастье!
— Счастье или нет, но нечто похожее на него — можно, — уточнил Спартак.
— А если я откажусь?
— Ничего не случится. Я по-прежнему буду тебе помогать, как и до сих пор. Но советую подумать. И постарайся, чтобы ответ был положительным.
Альберта рассмеялась. Это был горький смех. Все-таки, несмотря ни на что, она оставалась женщиной слабой и уязвимой.
— Я прекрасно понимаю, что, прими я решение, идущее вразрез с твоими планами, оно обернется против меня же самой. Я слишком хорошо тебя знаю, Спартак. Раз уж ты что-то задумал, значит, это правильно, иначе и быть не может. Стало быть, мне придется подчиниться. В один прекрасный день ты, может быть, захочешь познакомиться со своим сыном и не сможешь, потому что у него будет другой отец.
— Я вовсе не говорил, что он будет носить фамилию Торелли. Его по-прежнему будут звать Бенини, как тебя, — оборвал разговор Спартак.
Несмотря ни на что, брак Альберты и Аугусто оказался удачным, и маленький Стефано вырос, называя отцом человека немного чудаковатого, но относившегося к нему с большой нежностью.
Однако с годами история незаконнорожденного сына все-таки выплыла наружу, и семье Спартака стали известны некоторые подробности. Никто не осмеливался говорить об этом открыто, сам Стефано тоже ни разу не намекнул на свое истинное происхождение, однако слух о таинственном, так и не признанном первенце грозной тенью повис над семьей Рангони.
НОЧЬ В МИЛАНСКОМ «ГРАНД-ОТЕЛЕ»
Глава 1
Лена, как всегда, сидела, удобно устроившись в своем кресле, когда в гостиной появилась медсестра с переносным телефоном.
— Вам звонит синьор Спартак, — объявила она, передавая трубку.
Кошка, потревоженная движением хозяйки, лениво сползла с ее колен.
— Где тебя черти носят? — накинулась Лена на внука.
Ожидая от него известий, она целый день проскучала у телевизора и была в сквернейшем расположении духа.
— Я еще в Милане, бабушка. Пожалуйста, не сердись, — жалобно протянул молодой человек, чувствуя себя виноватым.
— Только не говори мне, что ты все еще у Тоньино! — воскликнула Лена.
— Я давно уже с ним попрощался. Просто задержался в Милане, э-э-э… мне очень нужно встретиться с одним человеком, — промямлил Спартак. Потом его тон сделался доверительным: — Я останусь тут на ночь.
Лена тяжело вздохнула, сообразив, что тут уже ничего не поделаешь.
— Женщина, верно?
— Для меня это очень важно.
— Завидую вам, молодым! Жду тебя завтра.
— Можешь на меня рассчитывать. Буду обязательно. Ты должна мне кое-что прояснить насчет Стефано Бенини, — закинул удочку внук.
— Неужели этот противный старикашка рассказал тебе о нем?
Спартак усмехнулся, услыхав такой отзыв об Антонио Мизерокки.
— Он тут ни при чем. Я сам вспомнил о Стефано Бенини. Возможно, это ключ к получению согласия всех членов семьи, бабушка.