Но вот сонная атмосфера Двора чудес вдруг преобразилась; появились несколько карликов-шутов, две женщины вынесли богато отделанное кресло с изрядно засаленной обивкой, и наконец вышел сам Великий Кэзр в окружении своих «придворных».
Мишель де Граммон при виде короля нищих и воров едва не захохотал. Великий Кэзр был маленького роста, чуть повыше карлы, лицо его не блистало красотой, но высокий лоб и умные глаза, темные, как безлунная ночь, говорили о том, что свой пост он занял по праву и если кто на него покусится, то трижды об этом пожалеет. Одет он был с подобающей пышностью, но его наряд, хоть и сшитый из дорогих тканей, больше напоминал маскарадный костюм. Подтверждением этому служила шутовская корона на голове – серебряный обруч с рожками из набитого ватой бархата разных цветов. На концах рожек висели крохотные бубенчики, мелодично звеневшие при каждом шаге.
Король нищих и воров уселся на свой трон и уставился на юных дворян. Его лицо было непроницаемым. Наконец, удовлетворившись осмотром, он кивнул – наверное, соглашаясь с собственными умозаключениями, – и спросил:
– Кто убил Антуана?
– Я… – Мишель выступил вперед.
– Ты?! – удивился Великий Кэзр. – Такой малец, а завалил одного из лучших наших бойцов. Однако…
– Ваше величество, мне не оставили иного выбора, – учтиво ответил Мишель. – Я всего лишь защищался.
На лице короля нищих и воров не дрогнул ни единый мускул, когда юный дворянин обратился к нему как к сиятельной персоне, но глаза его потеплели.
– Судя по тому, что мне рассказали, так оно и есть, – благожелательно молвил Великий Кэзр. – Но у нас свои законы, мсье. Вы должны ответить за убийство нашего доброго товарища…
Юные дворяне встрепенулись и схватились за шпаги. Мишель мигом прикинул, что, несмотря на присутствие Гоблина, успеет проткнуть своим клинком короля, а там будь что будет. Его приятели тоже приготовились дорого отдать свои жизни. Уж чего-чего, а храбрости им было не занимать.
– Нам обещали суд, а не судилище! – резко сказал Мишель.
Кэзр, от которого не ускользнула их решимость сражаться хоть с самим дьяволом, ухмыльнулся.
– Суд состоится, в этом мое слово, – сказал он и посуровел. – Только судьей будет наш Создатель. Вам предстоит Божий суд.
– Надеюсь, вы не будете заливать мне в глотку расплавленный свинец, чтобы узнать волю Божью? – дерзко спросил Мишель.
Ему начал надоедать фарс, который разыгрывал король.
– Ни в коем случае! Вам, мсье, предстоит поединок на шпагах, – при этих словах лицо Великого Кэзра превратилось в маску коварства; похоже, он не хотел скрывать своих чувств и откровенно потешался над молодым петушком голубых кровей.
– Но у меня есть одно условие, – твердо сказал Мишель; он подозревал, что противник ему достанется непростой, а значит, исход схватки может сложиться и не в его пользу.
Придворные короля нищих и воров загудели, возмущенные наглостью юнца.
– Тихо! – прикрикнул на них Кэзр. – Что за условие?
– Как бы ни закончился поединок, вы отпустите меня и моих друзей на все четыре стороны.
– Слово! – твердо сказал Великий Кэзр, подняв два пальца.
Ему наверняка хотелось отправить в Эреб всех юнцов, но он понимал, что смерть молодых дворян выйдет ему боком. Ведь в заведении Папаши Тухлятины слишком много глаз, и кто может поручиться, что среди посетителей таверны не было полицейского шпика. Поэтому король решил, что обычный поединок, который, несомненно, закончится смертью одного из мальчишек, ничем ему не грозит, а развлечение может получиться знатным.
– А вот и наш боец, – сказал Кэзр с неприятным смешком.
Придворные Великого Кэзра расступились, и к Мишелю де Граммону подошел высокий худощавый господин с пронзительным взглядом серых, как сталь, очей, с виду дворянин и бывший военный. По некоторым ухваткам изрядно поднаторевший в дуэлях Мишель определил, что он – бретёр, коих немало слонялось по Парижу в поисках заработка. Таких свободных бойцов часто нанимали для заказных убийств под видом честной дуэли; похоже, именно с подобным типом ему предстояло драться. Щеку господина пересекал шрам – тонкая светлая полоска, выделяющаяся на смуглом лице, – а на левой руке не хватало мизинца.
– Пьер де Сарсель, мсье, к вашим услугам, – сказал он и отсалютовал Мишелю шпагой.