— Вы пролили вино на свое платье, — сказал он мягко.
Я посмотрела на пятно возле моего колена. Я и забыла об этом. Вероятно, он имеет хорошее зрение, что заметил это.
— Это смоется. — Пожала я плечами.
— Большинство девушек попадали бы в обморок или бежали бы плакаться к ближайшей горничной.
— Я не похожа на большинство девушек, — заявила я.
— Нет, я должен сказать, нет.
Я хотела спросить его, имел ли он в виду, это как комплимент, но я побоялась ответа. И я знаю, я знаю, я должна была сосредоточиться на том, что кто-то составляет заговор с целью убийства лидера Гелиос-Ра. Мне нравится думать, что я талантлива, чтобы волноваться и вальсировать одновременно.
— Наверху есть горничная, если Вы хотите, чтобы она смыла пятно. — Он казался серьезным, но его глаза горели.
— На самом деле, горничная внизу, и пятно уже засохло. Это уже неважно.
Музыка закончилась слишком рано, и он поклонился под моей рукой, когда я сделала реверанс. Я знаю, это может показаться странным, Эви, но я могу поклясться, что он наклонился вперед и вдохнул мой запах. Его лицо стало напряженным, и он сжал челюсть. Это было краткое мгновение, но я видела это.
Но я убеждена, что это охотничьи инстинкты. Не так ли?
Черт возьми! Может Элионор была в чем-то права? Может я забыла, как живет нормальная девушка?
Ваша обеспокоенная,
Розалинда.
Июнь 11, 1815
Самая дорогая, Эванджелина,
Я так расстроена, что я едва могу успокоиться, чтобы это написать.
Можно подумать, что после обучения мы все вынесли, и я могла бы добавить, что преуспела в небольшом доверии, как и ожидала. Даже ясный след доверия в нашем смысле и разуме, есть ничто иное.
Но я с сожаления скажу, что это не так.
Я полагаю, Вы уже это знаете, с Вашей матерью, изобретающей всевозможные гонения в стране, чтобы держать Вас подальше от Лондона и охотников. И я действительно могу это понять. Она — Ваша мать, и конечно, же она будет волноваться. Это факт, что она беспокоится одинаково о всех ваших братьях, я уверена, это говорит о ее хорошем характере.
Но это отличается. Мой отец должен знать лучше. Это чертовски несправедливо. Я провела долгую бессонную ночь, пытаясь определить наилучший план действий относительно разговора, который я слышала наверху, на балу у Уинтерсонов. Я не беру его всерьез, это не наша обязанность Лиге, и я ожидаю, такого же понимания. Убийство — это плохо, но предательское убийство лидера Гелиос-Ра, таким же новичком — отвратительно. Нам всем следует быть настороже и относиться к нашим клятвам серьезно. Относиться друг к другу серьезно.
Я уверена, Вы видите, куда это идет.
К тому времени, когда взошло солнце, я была уверена, что стоит рассказать все моему отцу. Одно дело охоться на вампиров в Воксхолл-Гарденс или поймать кого-то в темном переулке после оперы, но совсем другое дело, разгадать заговор в обществе, которое едва признает Вас (хотя я хочу обратить все это в свою пользу в ближайшее время. Подробнее обо всем этом позже, уверяю Вас). Я не настолько безрассудна, чтобы думать, что я должна все делать сама.
Я нашла своего отца за столом, кушающего яйца и тост, и читающего газету, недавно напечатанную и пахнущая как опаляемые чернила и бумага. Он взглянул и улыбнулся мне, прежде чем вернулся к чтению.
— Доброе утро, милая.
— Доброе утро, папа. — Я ждала, пока лакей не принесет новую кружку шоколада к столу, и я отошла на значительное расстояние. Я понизила свой голос. — Я должна с Вами поговорить, сэр.
— Я не увеличу твое пособие, Рози. У тебя есть более, чем достаточно для своих нужд.
Я собрала всю силу волю, чтобы не закатить глаза при нем, Эви. Почему они всегда думают, что мы хотим больше денег на платья и безделушки? Я бы хотела купить себе новый летающий кинжал, хотя я далеко не так опытна с ним, как Вы.
— Мне не нужно много карманных денег, — заверил его я, так спокойно, как только могла.
Он нахмурился.
— Ты собираешься мчаться на своей карете через парк и бездельничать снова, не так ли? Ты должны научиться вести себя достойно, моя девочка.
Честно, Эви. Родители.
— Папа, пожалуйста. Это кое-что, что я подслушала на балу Уинтерсонов, прошлой ночью.