— Да, пари на ужин для двенадцати персон, если он не приведет сюда некую даму, которую он обещал нам привести.
— А что, эта дама, — спросил букет незабудок, — так нелюдима, что ради нее заключается подобное пари?
Я посмотрел на де Франки: внешне он был спокоен, но бледен как смерть.
— По правде сказать, — откликнулся г-н Д., — я не думаю, что было б очень бестактно назвать вам маску. Тем более что, по всей вероятности, вы ее не знаете. Это госпожа…
Луи взял г-на Д. за руку:
— Сударь, в честь нашего недавнего знакомства, окажите мне любезность.
— Какую, сударь?
— Не называйте даму, которая должна прийти вместе с господином де Шато-Рено: вы ведь знаете, что она замужем.
— Да, но ее муж сейчас в Смирне, в Индии, в Мексике или где-то еще. Когда муж так далеко, то можно считать, что его вообще нет.
— Ее муж вернется через несколько дней, мне это известно. Он порядочный человек, и мне бы хотелось, если это возможно, оградить его от неприятности выслушивать по возвращении, что его жена совершила подобный необдуманный поступок.
— Прошу прощения, сударь, — пробормотал г-н Д., — я не знал, что вы знакомы с этой дамой, я даже не знал точно, что она замужем, но, поскольку вы ее знаете, поскольку вы знакомы с ее мужем…
— Да, я знаком с ними.
— Мы сохраним все это в строжайшей тайне. Дамы и господа, придет ли Шато-Рено или не придет, придет ли он один или не один, выиграет ли он пари или проиграет, я прошу вас сохранять все это в тайне.
Все в один голос пообещали сохранить тайну, но, вероятнее всего, не ради соблюдения приличий, принятых в обществе, а потому, что были очень голодны и, следовательно, торопились сесть за стол.
— Благодарю вас, сударь, — сказал де Франки, обращаясь к г-ну Д. и пожав ему руку, — могу вас заверить, что вы поступили как порядочный человек.
Мы прошли в столовую, и каждый занял свое место.
Два места оставались незанятыми: они были предназначены для Шато-Рено и для той персоны, которую он должен был привести.
Слуга хотел убрать приборы.
— Не нужно, — сказал хозяин дома, — оставьте. Пари с Шато-Рено действует до четырех часов. В четыре часа можете убрать приборы. Когда прозвонит четыре часа, будем считать, что он проиграл.
Я не спускал глаз с де Франки и заметил, как он повернул глаза к часам: они показывали три часа сорок минут.
— Они идут правильно? — холодно спросил Луи.
— Меня это не касается, — со смехом ответил г-н Д., — пусть это интересует Шато-Рено, я сверил его часы с моими настенными, чтобы он не жаловался потом, что его обманули.
— Ах, господа, — воскликнул букет незабудок, — ради Бога, если уж нельзя упоминать о Шато-Рено и его незнакомке, давайте не будем о них говорить, иначе начнутся символы, аллегории, загадки, а это смертельно скучно!
— Вы правы, Эст., — подтвердил В., — есть столько женщин, о которых можно говорить. Они только и ждут этого.
— Выпьем за здоровье таких женщин, — предложил г-н Д.
И бокалы начали наполняться охлажденным шампанским. Перед каждым приглашенным стояла бутылка.
Я заметил, что Луи лишь слегка коснулся губами своего бокала.
— Пейте же, — сказал я ему, — вот увидите, он не придет.
— Сейчас еще без четверти четыре, — проговорил он. — А в четыре часа, хотя я сейчас отстаю, я вам обещаю обогнать всех, кто сейчас впереди.
— В добрый час.
Пока мы негромко разговаривали, общая беседа становилась сумбурной и шумной. Время от времени г-н Д. и Луи посматривали на часы, которые бесстрастно продолжали свой ход, совершенно безразличные к нетерпению двух присутствующих, следивших за их стрелкой.
Без пяти четыре я посмотрел на Луи.
— За ваше здоровье! — предложил я.
Он, улыбаясь, взял бокал и поднес его к губам.
И он уже выпил половину, когда прозвенел звонок.
Я полагал, что он не может стать еще бледнее, чем был до того, но я ошибался.
— Это он, — проговорил Луи.
— Да, но, может быть, не она, — ответил я.
— Мы это сейчас увидим.
Звонок привлек всеобщее внимание. Глубокая тишина сразу же сменила шумный разговор за столом.
Из прихожей доносились приглушенные голоса спорящих.
Господин Д. быстро поднялся и пошел открывать дверь.
— Я узнал ее голос, — сказал Луи, схватив меня за запястье и сильно его сжимая.
— Ну-ну, успокойтесь, будьте мужчиной, — ответил я, — очевидно, если она ужинает в доме совершенно незнакомого ей человека с людьми, с которыми она почти не знакома, значит, она шлюха, а шлюха недостойна любви порядочного человека.