— Ничего, — ответил я.
И, взяв другой подсвечник, я ушел наверх.
На этот раз свеча больше не гасла, и я зашел в комнату брата. Она была пуста.
Восковая свеча исчезла, и не было никаких вмятин на матрасе.
На полу лежала моя первая свеча, которую я вновь зажег.
Хотя новых доказательств не было, я к тому времени уже достаточно видел, чтобы убедиться в том, что в девять часов десять минут утра мой брат был убит.
Я пошел к себе и лег в сильном смятении. Как вы понимаете, мне потребовалось много времени, чтобы заснуть. Наконец усталость поборола волнение и мной овладел сон.
Дальнейшие видения продолжались уже в виде сна: я наблюдал, как разворачивалось действие, видел человека, убившего моего брата, и слышал, как произнесли его имя: убийцу звали Шато-Рено.
— Увы! Все так и было, — проговорил я. — Но зачем вы приехали в Париж?
— Я приехал, чтобы отомстить тому, кто убил моего брата.
— Убить его?..
— О, не беспокойтесь, не по-корсикански: не из-за изгороди или поверх стены, нет, нет, по-французски: в белых перчатках, жабо и манжетах.
— А госпожа де Франки знает, что вы приехали в Париж с этим намерением?
— Да.
— И она отпустила вас?
— Она поцеловала меня в лоб и сказала: «Езжай!» Моя мать — настоящая корсиканка.
— И вы приехали!
— Вот он я.
— Но когда ваш брат был жив, он не хотел, чтобы за него мстили.
— А он изменил свою точку зрения с тех пор, как умер, — сказал Люсьен, горько усмехаясь.
В это время вошел слуга, неся ужин; мы сели за стол.
Люсьен ел как обыкновенный беззаботный человек.
После ужина я проводил его в отведенную ему комнату. Он поблагодарил меня, пожал мне руку и пожелал спокойной ночи.
Такое спокойствие свойственно сильным натурам после принятия ими твердого решения.
На следующий день он вошел ко мне сразу, как только узнал от слуги, что я встал.
— Вы не хотите поехать со мной в Венсен? — спросил он. — Дело в том, что я собираюсь сходить поклониться месту гибели брата. Если у вас нет времени, я поеду один.
— Как это один! А кто вам покажет место?
— О, я его легко узнаю, разве я вам не говорил, что оно предстало перед моим взором во сне?
Мне было интересно узнать, насколько было точным это необыкновенное видение.
— Я еду с вами, — сказал я.
— Хорошо. Собирайтесь, а я тем временем напишу Джордано. Вы позволите мне воспользоваться вашим слугой, чтобы он отнес письмо?
— Он в вашем распоряжении.
— Спасибо.
Он вышел и вернулся через десять минут с письмом, которое вручил слуге.
Я послал за кабриолетом; затем мы сели и поехали в Венсенский лес.
Когда мы добрались до нужного перекрестка, Люсьен спросил:
— Мы уже приближаемся, не так ли?
— Да, в двадцати шагах отсюда мы входили тогда в лес.
— Вот мы и приехали, — проговорил молодой человек, останавливая коляску.
И он не ошибся.
Люсьен, не колеблясь, вошел в лес, как будто он уже много раз бывал здесь. Он пошел прямо к оврагу, потом ненадолго остановился, чтобы сориентироваться, пошел вперед точно к тому месту, где упал его брат, затем наклонился к земле и, увидев под ногами красноватое пятно, сказал:
— Это здесь.
Он медленно наклонился и поцеловал траву.
Поднявшись, он с горящими глазами пересек дно оврага и направился туда, откуда стрелял г-н де Шато-Рено.
— Он стоял здесь, — сказал он, топнув ногой, — и здесь вы его увидите лежащим завтра.
— Как это завтра? — спросил я.
— Да. Он негодяй, и завтра я посчитаюсь с ним.
— Но, дорогой мой Люсьен, — сказал я, — вы же знаете, что во Франции обычно дуэль не влечет за собой каких-либо других последствий, кроме естественных для поединка. Господин де Шато-Рено дрался с вашим братом, которого он вызвал. Но с вами у него нет никаких счетов.
— По-вашему, выходит, что у господина де Шато-Рено было право потребовать удовлетворения у моего брата только потому, что он предложил свою помощь женщине, трусливо обманутой этим господином? И вы считаете, что он имел право вызвать на дуэль моего брата? Господин де Шато-Рено убил моего брата, никогда не державшего в руках пистолет. Он убил его с таким спокойствием, словно стрелял вон в ту косулю, что смотрит на нас, а я, значит, не имею права вызвать господина де Шато-Рено? Ну и ну!
Я молча склонил голову.
— Впрочем, — продолжил он, — вам ничего не придется делать для этого. Не беспокойтесь, сегодня утром я написал Джордано, и, когда мы вернемся в Париж, все будет сделано. Вы думаете, что господин де Шато-Рено не примет моего вызова?