— О Боже, если это вас позабавит, все будет зависеть только от вас.
— Отлично! Я с большим удовольствием соглашаюсь.
— Наш гость очень устал, — сказала г-жа де Франки, бросив взгляд на сына; казалось, она разделяла чувство стыда, которое он испытывал, видя, как приходит в упадок Корсика.
— Нет, матушка, нет, напротив, нужно чтобы наш гость пошел со мной, и, если в каком-нибудь парижском салоне при нем заговорят об этой ужасной вендетте и об этих беспощадных корсиканских бандитах, которыми все еще пугают маленьких детей в Бастии и Аяччо, он, по крайней мере, сможет пожать плечами и сказать, что же это такое на самом деле.
— А по какой причине началась эта грандиозная ссора, которая, насколько я могу судить из того, что вы мне сказали, готова прекратиться?
— О! — воскликнул Люсьен. — Разве имеет значение причина, вызвавшая ссору. Важно то, к чему она приводит. Ведь если человек умирает даже из-за пустяка — от укуса пролетевшей мухи, например, — все равно он мертв.
Я видел, что Люсьен не решается сказать мне о причине этой ужасной войны, что вот уже десять лет опустошает селение Соллакаро.
Но чем дольше он молчал, тем настойчивее становился я, продолжая допытываться:
— Однако у этой распри была какая-то причина. Это тайна?
— Боже мой, нет. Все это началось между семьями Орланди и Колона.
— Почему?
— Потому что однажды курица сбежала с птичьего двора Орланди и перелетела во двор Колона.
Орланди потребовали свою курицу, Колона настаивали, что это была их курица.
Орланди угрожали Колона, что отведут их к мировому судье и заставят присягнуть там.
Но старушка-мать, державшая в руках курицу, свернула ей шею и бросила ее в лицо своей соседки: «Если она твоя, на тебе, жри ее!»
Тогда один из Орланди поднял курицу за лапы и хотел ударить старушку, бросившую ее в лицо его сестры. Но в то мгновение, когда он готов был сделать это, мужчина из семьи Колона, у которого, к несчастью, было заряжено ружье, выстрелил в упор и убил своего соседа.
— И сколько жизней унесла эта ссора?
— Уже девять убитых.
— И все это из-за несчастной курицы, ценой в двенадцать су.
— Несомненно, но я вам уже говорил, важен не повод ссоры, а то, к чему она приводит.
— И так как уже есть девять убитых, то нужно, чтобы был и десятый?
— Но вы видите… что нет, — ответил Люсьен, — поскольку я выступаю в качестве третейского судьи.
— И конечно, по просьбе одной из двух семей?
— Да нет же, это из-за моего брата: с ним по этому поводу разговаривал министр юстиции. Интересно, какого черта они там в Париже вмешиваются в то, что происходит в какой-то несчастной деревне на Корсике. Префект пошутил, написав в Париж, что, если я захотел бы произнести хоть слово, все это закончилось бы как водевиль: свадьбой и куплетами для публики. Поэтому там обратились к моему брату, а тот сразу воспользовался случаем и написал мне, что поручился за меня. Что ж вы хотите! — добавил молодой человек, поднимая голову. — Никто не может сказать, что один из де Франки поручился словом за своего брата, а брат не выполнил взятого обязательства.
— И вы должны все уладить?
— Боюсь, что так.
— И сегодня вечером мы увидим главу одной из двух группировок?
— Совершенно верно. Прошлой ночью я встречался с противоположной стороной.
— Кому мы нанесем визит — Орланди или Колона?
— Орланди.
— А встреча назначена далеко отсюда?
— В руинах замка Винчентелло д’Истриа.
— Да, действительно… мне говорили, что эти руины находятся где-то в округе.
— Почти в одном льё отсюда.
— Таким образом, мы там будем через сорок пять минут.
— Если не раньше.
— Люсьен, — сказала г-жа де Франки, — обрати внимание, что ты говоришь только за себя. Тебе, родившемуся в горах, действительно потребуется минут сорок пять, не больше, но наш гость не сможет пройти той дорогой, которой ты рассчитываешь идти.
— Действительно, нам потребуется, по крайней мере, часа полтора.
— В таком случае, не следует терять время, — сказала г-жа де Франки, бросив взгляд на часы.
— Матушка, — проговорил Люсьен, — вы позволите нам покинуть вас?
Она протянула ему руку; молодой человек поцеловал ее с тем же уважением, что он выказал, когда мы пришли ужинать.
— Однако, — обратился ко мне Люсьен, — если вы предпочитаете спокойно закончить ваш ужин, подняться в свою комнату и согреть ноги, выкуривая сигару…
— Нет, нет! — закричал я. — К черту! Вы мне обещали бандита, так давайте!