- Ваша милость, ваша милость! - с несказанной радостью на лице выкрикнул он. - Каравелла сеньора Морлы вернулась!..
Дон Эрнандо перекрестился. Солдаты, на мгновение замершие, попадали на колени.
"Чудо! Великое чудо!" - шепоток побежал их рядам. Патер Ольмедо, возвестив хвалу Господу, объяснил, что пока рано говорить о чуде, скорее всего это благоприятное стечение обстоятельств, но в любом случае проявление безмерной милости Всевышнего, ибо ничто в мире не свершается помимо воли Господа Бога.
Индейцы с любопытством наблюдали эту сцену. Мельчорехо кое-как объяснил, что у "кастилан" большая радость. Эта женщина с ребенком на руках сотворила чудо и вернула им большую пирогу. Выходит, её милость сильнее, чем гнев грозного Кукулькана, спросил его один из вождей и искоса глянул на обломки оперенной змеи. Выходит так, развел руками Мельчорехо.
К вечеру на тщательно отмытой, расчищенной от мусора вершине пирамиды каменщики-индейцы возвели алтарь, перед ним установили изготовленный плотниками Алонсо Ианесом и Альваро Лопесом деревянный крест.
Чудо не чудо, рассудил наедине с собой Кортес, укладываясь спать и подводя итоги дня, а знамение налицо. Морла тоже молодец! С ним случилось самое страшное, что может случиться с кораблем в бурю. У них сорвало руль, и утром - бывает же такое! - они обнаружили его плавающим неподалеку от корабля!
* * *
Через два дня, так и не дождавшись известий о томящихся в неволе "кастилан", на Косумель вернулся Диего де Ордас. Подобное своеволие вызвало откровенное неудовольствие Кортеса - ведь тому было ясно сказано, что следует дождаться индейской пироги, которая была послана в те места с дарами для местных правителей и с предложением выкупить белых соплеменников. Однако делать было нечего, и утром следующего дня флотилия снялась с якорей и вышла в море. Взяли курс на север - так, чтобы обогнув мыс Каточе, выйти в места, где уже побывали Кордова и Грихальва, и двинуться дальше наполночь. Ушли недалеко - у одного из кораблей, груженых хлебом, открылась течь, так что пришлось вернуться к месту прежней стоянки и заняться ремонтом.
Утром следующего дня с выставленного на побережье поста прибежал посыльный и сообщил, что со стороны Юкатана к острову приближается лодка с семью индейцами на борту. Кортес приказал устроить засаду, и, когда туземцы сошли на берег, Андрес де Талья, молодой парнишка, примкнувший к экспедиции в Тринидаде, отрезал им путь к отступлению. Несколько индейцев со страху бросились к пироге, в этот момент один из туземцев крикнул им что-то по-своему, затем подошел к Андресу и с заметной натугой выкрикнул: "Бог, Святая Дева, Севилья!"
Испанцы остолбенели, а незнакомец вдруг обнял юношу и зарыдал навзрыд.
Всю группу привели в лагерь. Никто из испанцев, собравшихся возле шатра капитан-генерала, не мог определить, кто из гостей их соотечественник. Все они были полуголы, все держали весла на плечах. Острижены на обычный для туземцев манер - обрезалась только челка, остальная грива закидывалась назад либо связывалась пучком на затылке. Наконец, один из гостей вышел вперед, снял весло и, по индейскому обычаю, коснувшись ладонями сначала земли, потом лба, объявил, что его зовут Херонимо Агиляр.
...История его напоминала жуткую сказку. Родом он был из Эсихи - у него в отряде даже земляк нашелся. За море отправился с доном Кристобалем Колоном, сопровождал его в последнем четвертом путешествии... Обосновался в Дарьене, откуда в 1511 году под командой сеньора Вальдивии пошел в плавание на Гаити, в город Санто-Доминго. Вальдивия должен был дать отчет губернатору Эспаньолы о мятеже, разразившемся в Новой Андалузии, а также доставить двадцать тысяч золотых дукатов, которые в качестве королевской пятины должны были внести в казну.
Возле Ямайки их каравелла села на мель, ночью разразился шторм. Спаслось двадцать человек, включая женщин. Тринадцать дней лодку носило по морю, у них не было ни пищи, ни воды, и до того момента, когда они достигли берегов Юкатана, около половины моряков умерло.
Здесь они попали в плен к индейцам. В первый же день Вальдивию и ещё четверых его товарищей туземцы съели, оставшихся посадили в деревянную клетку.
Слава Всевышнему, той же ночью им удалось бежать. Долго скитались по джунглям - жуткое место, этот тропический лес, добавил, переведя дух Агиляр, просто наказание Господне, - пока не попали в плен к правителю города Шаман-Самы Ах Кин Куцу. Им повезло - этот Ах Кин Куц оказался смертельным врагом того жестокосердного касика, который расправился с их товарищами. Поэтому он сохранил им жизни, но сделал рабами. Работа была такая, что через год в живых их осталось только двое: он и Гонсало Гереро. Тот похитрее оказался, втерся в доверие к касику, теперь обзавелся семьей трое детишек у него - ходит в главных советниках у царя. Веру языческую принял...
Кое-кто из слушателей тоненько вскрикнул, другие принялись удивленно переглядываться.
- А я, - с трудом подбирая слова, коверкая звуки, продолжил Херонимо, - как только услышал про вас, дыхание затаил. Скоро к царю пришли индейцы, принесли дары... Ах Кин Куц - он, вообще-то, человек не злой - сказал, чтобы мы сами решали. Что тут было решать! Я был готов в ту же минуту мчаться на берег, нанять лодку. Если бы не Гереро... Я начал его уговаривать, грозить страшным судом за измену христианской вере. Тут в меня его баба вцепилась, принялась ругаться. Начала кричать, не будет её согласия. Потом взялась за Гереру - наплодил, мол, ребятишек, теперь бросить собираешься. Тот и сник, спаси Всевышний его душу.
Кортес щедро наградил доставивших Агиляра индейцев - от всей души отсыпал им стеклянных бусин, подарил по зеркальцу, просил передать своему властелину, что не имеет злых намерений и идет в их земли с миром, дабы открыть им великую истину и спасти их души. Говорил он все это торжественным тоном, сдвинув брови - Агиляр перевел все в точности. Индейцы заулыбались, закивали, начали бить поклоны, с тем и отправились домой. Тут же солдаты пристали к Агиляру с расспросами - много ли золота у этого самого Куца. Ответ их разочаровал - благородных металлов у здешних индейцев мало, золото худое, и где они его берут, он не знает.
Глава 4
Хуже беды, чем отсутствие золота, нельзя было выдумать. Кортес мог рассчитывать только на ветеранов - на тех, кто побывал в этих местах и мог убедить жадных до сокровищ новиков, что за золотом надо походить, поохотиться. Знать бы где они его прячут, вздыхали солдаты. Офицеры пока не позволяли себе дерзить, но случай с Ордасом, посмевшим пренебречь приказанием дождаться у мыса Каточе известий о пленных испанцах, наглядно показал Кортесу, каким хрупким и ненадежным было его положение. Людей Веласкеса в отряде хватало. Дон Эрнандо чувствовал, что все они внимательно следят за каждым его шагом. Спасти его могла только богатая добыча. Или выигранная битва... Вот когда его осенило прозрение - теперь было ясно, почему Кордова и Грихальва потерпели неудачу на самом пороге таинственной страны "Mexico". Они попали в заколдованный круг, когда угасающие надежды на призрачные сокровища, решили подкрепить бранью. Расчет, в общем, был верный, если бы не одно "но"... Сама по себе война мало что решает, тем более бесцельная, не приносящая выгоду. Знание Агиляра ограничивались пределами Юкатана, но на Юкатане не было золота! Оно было обнаружено по другую сторону этой выступающей в море земли. Только в устье реки Табаско Грихальве удалось получить в дар - а солдатам наменять - что-то существенное. Там испанцев и встретили приветливо, там можно собрать сведения об этом самом "Mexico"...