– Дозвольте доложить, товарищ командир. Так что задержан подозрительный преступник. – Он указал на хныкающего Генку. – Согласно моему следствию, признал себя виновным, что фамилию имеет Петров, имя Геннадий, сбежал от родителей в Москву до тетки. Отец – машинист. Оружие при нем обнаружено: три гильзы от патронов. Пойман на месте преступления, в ящике под вагоном, в спящем виде.
Он опустил руку и стоял, по-прежнему вытянувшись, маленький, чуть повыше Генки, не обращая никакого внимания на хохот присутствующих.
Сдерживая смех, Полевой строго посмотрел на Генку:
– Зачем под вагон залез?
Генка еще пуще заплакал:
– Дяденька, честное слово, я в Москву, к тетке, пусть он скажет. – Генка показал на Мишу.
– Сейчас разберемся, – сказал Полевой. – Ты, Степа, – обратился он к парнишке, – беги до старшины, пусть сюда идет.
– Есть сбегать до старшины, пусть сюда идет! – молодцевато ответил Степа, отдал честь, повернулся кругом и выскочил из вагона.
– А вы, – обернулся Полевой к мальчикам, – марш отсюда!
Генка вылез из вагона. Миша задержался и шепотом спросил у Полевого:
– А кто этот парнишка?
– О, брат! – засмеялся Полевой. – Это большой человек: Степан Иванович Резников, главный курьер штаба.
Глава 12
Будка обходчика
Вторую неделю стоял эшелон на станции Низковка.
– Бахмач не принимает, не хватает паровозов, – объяснял Генка.
Он, как сын машиниста, считал себя знатоком железнодорожных дел.
Генка ехал теперь в эшелоне на легальном положении. Отец разыскал его, отодрал за уши и хотел увезти обратно в Ревск. Но Полевой увел отца Генки к себе в вагон, о чем они там говорили, неизвестно, но, выйдя оттуда, отец хмуро посмотрел на Генку и объявил, что все будет, «как решит мать».
На другой день он опять приехал из Ревска, привез Генкины вещи и письмо тете Агриппине Тихоновне. Он долго разговаривал с Генкой, читал ему наставления и уехал, взяв с Мишиной мамы обещание передать Генку тете «с рук на руки».
А эшелон все стоял на станции Низковка. Красноармейцы разводили между путями костры, варили в котелках похлебку. По вечерам в черной золе тлели огоньки, в вагонах растягивалась гармошка, дребезжала балалайка, распевались частушки. Взрослые сидели на разбросанных шпалах, на рельсах или просто на земле. Они разговаривали о политике, о железнодорожных порядках, о боге, но больше всего о продовольствии.
Продовольствия не хватало, и вот однажды Миша и Генка отправились в лес за грибами.
Лес был далеко, верстах в пяти. Мальчики вышли рано утром, рассчитывая к вечеру вернуться, но получилось иначе.
Идти пришлось не пять верст, а больше. Дорогу им объяснили неправильно. Они проплутали целый день, и, когда наконец насобирали грибов и двинулись обратно, уже смеркалось. Пошел дождь, и тучи совсем затемнили небо.
«Почему так неравномерно расположены шпалы под рельсами? – думал Миша, шагая рядом с Генкой по железнодорожному полотну. – Никак нельзя ровно идти: один шаг получается большой, другой маленький. По простой дороге и то лучше».
Дорога шла по насыпи, бескрайными полями. Изредка далеко-далеко, сквозь пелену дождя, виднелась деревенька и как будто слышалось мычанье коров, лай собак, скрипенье журавля на колодце – те отдаленные звуки, что слышатся в шуме дождя, когда далеко в вечернем тумане путник видит поселение.
Уже в темноте они добрались до будки обходчика. Отсюда до Низковки три версты.
– Давай зайдем, – предложил Генка.
– Незачем. Только время терять.
– Чего мокнуть под дождем? Переночуем, а завтра пойдем.
– Нет. Мама будет беспокоиться, и эшелон могут отправить.
– Фью! – свистнул Генка. – Его еще через неделю не отправят. Потом, ведь мы идем со стороны Бахмача, так что увидим. Зайдем! Хоть воды выпьем.
Они постучали. В ограде залился бешеным лаем пес, потом за дверью раздался женский голос:
– Чего надоть?
– Тетенька, – тоненьким голоском пропищал Генка, – водицы испить.
Пес за оградой заметался на цепи и залился пуще прежнего.
Стукнул засов, дверь открылась. Через тесные сени мальчики вошли в низкую просторную избу.
Кто-то завозился на печи, и мужской старческий кашляющий голос спросил:
– Матрена, кого впустила?
– Сынков, – ответила женщина, почесывая бок и зевая. – Водицы просят. По грибы, чай, ходили? – спросила она у ребят.