– Хватит, Артем Валерьевич, – видно было, что генерал еле сдерживается. – Довольно. Возможно, вы правы, возможно, нет, сейчас не узнать. Я просто прошу, все, что вы сейчас рассказали, просто не говорите присяжным. Бог ей судья, Зинаиде. Оставьте присяжным только то, что он взял кухонный нож, всадил ей в сердце в порыве ревности. Просите снисхождения. Больше ничего не требуется. Ведь именно так и было, разве нет?
– Именно так и было, Кирилл, – Артем задумался. – Но речь перед присяжными довольно скучная получится, не находите? Бытовуха какая-то. Да и нож не кухонный, если вы не в курсе.
– Нож, Артем Валерьевич, кухонный, – генерал вытер губы салфеткой и встал. – Простой кухонный нож. Читайте внимательно материалы дела.
Не прощаясь, Майоров двинулся к выходу, где все это время маячил сопровождающий в «приличном» костюме и с генеральской папкой под мышкой.
Глава 3
Каховский держал в руках командирский кортик «Гитлерюгенд», аналогичный изъятому у Андреева.
– Да, уважаемый, это хоть и называется холодным оружием, но на самом деле, скорее оружие церемониальное. Никто с ним в бой не ходил, никто с его помощью не убивал.
Напротив Артема в потертом кожаном кресле сидел антиквар, специалист в области холодного оружия времен Третьего рейха, шестидесятилетний Сигизмунд Робертович Причалов. Антикварные роговые очки подчеркивали принадлежность Сизи, как его звали близкие друзья, к элитарному сословию потомственных искусствоведов. Отец Сизи, Роберт Карлович Причалов специализировался, правда, на произведениях живописи, во время Второй мировой войны какое-то время провел в нацистском концлагере в Польше, так что выбор специализации сына до своей кончины терпел исключительно по соображениям бизнеса.
«Никто таким не убивал… – подумал Артем. – Конечно же, откуда? Если нож – кухонный. Хм.…»
Сразу после встречи с Майоровым Артем направился в офис, проверил фото из материалов уголовного дела: ни о каком кухонном ноже речи там не шло, Андреев принес в полицию клинок «Гитлерюгенда». Показания на допросах давал тоже о нем, да и судебные экспертизы проводились по кортику образца 1937 года.
«Чушь», – снова подумал Артем, но какая-то заноза все же не давала покоя. Если бы слова о кухонном ноже прозвучали не от сотрудника всезнающего ведомства, Артем и значения бы не придал. Но в тоне генерала чувствовалась такая уверенность, что Каховский, как говорится, напрягся. Поэтому и сидел сейчас в запыленной антикварной лавке в цокольном этаже дома по Скатертному переулку.
– Я так понимаю, Сигизмунд Робертович,… – начал было Артем.
– Ох, Арти, прошу, зовите меня Сизи, – перебил Причалов. – Мы – интеллигентные люди, зачем тратить время на выговаривание сложных имен, лучше потратим его для пользы дела.
– Странно просто, Сизи… – Артему не нравились эти сокращения, но решил не спорить, раз уж сам пришел за бесплатной консультацией. – Я поискал в Интернете, о ноже «Гитлерюгенда» информации много, а вот про командирский кортик этот почти ничего…
– Это правда… – довольно улыбнулся Причалов. – Потому он крайне редко встречается, да и стоит на порядок дороже ножа.
Антиквар протянул руку, принял оружие. Взялся за обтянутую плотной серебристой нитью рукоять и вынул узкий граненый обоюдоострый клинок из иссине-черной кожи ножен. Поднял острием вверх, травленная надпись на клинке заиграла бликами отраженного света настольной лампы. Крестовина с орнаментом веревочного каната изогнулась, так что кортик напоминал одновременно бандитский стилет и римский меч.