Пол был уставлен патронными ящиками, усеян пустыми гильзами – медными, блестящими и предательскими под ногой. Гаррик споткнулся; падая, он вытянул руку.
– Боже! – Маленький кокни содрогнулся. – Продеть руку вместо засова… Я бы никогда на такое не решился!
Гаррик почувствовал, как его кость треснула под напором навалившихся зулусов. Он стоял, глядя на неестественно согнутую руку, на дрожащую под натиском дверь. Боли не было, немного погодя все окончательно посерело, и он оказался в тепле и безопасности.
– Мы стреляли сквозь дверь, пока не расчистили двор с той стороны. И только тогда смогли вытащить твою руку, но ты был без сознания. И с тех пор не приходил в себя.
Гаррик посмотрел за реку. Он думал: похоронили Шона или он стал добычей птиц?
Лежа на боку, он подтянул колени к подбородку, свернулся. Однажды, еще жестоким маленьким мальчиком, он раздавил панцирь краба-отшельника. Мягкий жирный живот краба был таким уязвимым, что сквозь прозрачную кожу виднелись внутренние органы. Краб тогда свернулся в такой же защитной позе.
– Думаю, ты получишь орден, – сказал кокни.
– Да, – согласился Гаррик.
Ему не нужен был орден. Он хотел вернуть Шона.
Глава 20
Доктор Ван Роойен подал руку выходившей из коляски Аде Кортни. За пятьдесят лет он не стал равнодушным к чужому горю. Но научился скрывать это – ни следа горечи не было в его глазах, или вокруг рта, или на морщинистом усатом лице.
– Он молодцом, Ада. Руку ему починили неплохо – для военных хирургов. Она срастется прямо.
– Когда их привезли? – спросила Ада.
– Часа четыре назад. Всех раненых из Ледибурга привезли в двух фургонах.
Ада кивнула. Он смотрел на нее из-за щита своей профессиональной невозмутимости и поражался переменам в ее облике. Кожа Ады стала сухой и безжизненной, как лепесток засохшего цветка, губы были упрямо поджаты, а вдовий наряд делал ее вдвое старше.
– Он ждет вас внутри.
Они поднялись по ступеням церкви, и небольшая толпа расступилась, пропуская их. Окружающие приглушенно здоровались с Адой, слышались обычные для похорон слова. Было еще несколько женщин в черном с распухшими глазами.
Ада и доктор вошли в прохладу церкви. Скамьи передвинули к стенам, освобождая место для матрацев. Между матрацами ходили женщины, на матрацах лежали мужчины.
– Тяжелых я держу здесь, где могу за ними присматривать, – сказал у нее за спиной доктор. – А вот и Гарри.
Гаррик встал со скамьи. Его рука на перевязи неловко свисала с груди. Он хромая пошел им навстречу, деревянный протез гулко стучал по каменному полу.
– Ма… – начал он и замолчал. – Шон и па…
– Я приехала забрать тебя домой, Гарри.
Ада говорила быстро, поморщившись при звуках этих двух имен.
– Их нельзя оставлять там, нужно…
– Пожалуйста, Гарри, поедем домой, – сказала Ада. – Поговорим об этом позже.
– Мы все очень гордимся Гарри, – сказал доктор.
– Да, – подтвердила Ада. – Поедем домой, Гарри.
Она с трудом сдерживала рвавшееся наружу горе – огромное в таком маленьком пространстве. Повернулась к двери – нельзя, чтобы это видели. Нельзя плакать на людях, нужно дойти до коляски.
Ада взяла вожжи. Оба молчали, пока не пересекли мост и не увидели ферму.
– Ты теперь хозяин Тёнис-крааля, Гарри, – негромко сказала Ада, и Гаррик неловко заерзал на сиденье рядом с ней. Он не хотел ни этого, ни ордена. Он хотел вернуть Шона.
Множество рук протянулось, чтобы понести его в Тёнис-крааль.
Глава 21
– Надеюсь, ты не возражаешь, что я пришла, – сказала Энн. – Мне нужно с тобой поговорить.
– Нет-нет, я рад. Правда, рад, – искренне заверил ее Гаррик. – Так приятно снова увидеть тебя, Энн. Мы не виделись как будто целую вечность.
– Знаю, и так много произошло. Мой па и твой… И… и Шон. – Она замолчала. – О Гарри, я все еще не могу поверить. Мне твердят об этом снова и снова, но я не могу поверить. Он был такой… такой живой.
– Да, – сказал Гаррик, – был.
– В тот вечер перед отъездом он говорил о смерти, но я и подумать не могла, что его это коснется. Гарри, что мне делать?
Гаррик повернулся и посмотрел на Энн. На Энн, которую он любил, на Энн Шона. Но ведь Шон мертв. Он почувствовал, как эта мысль проникает в сознание, еще не оформившись в словах, но вполне реальная для того, чтобы вызвать приступ раскаяния. И он бежал от этой мысли.
– О Гарри, что мне делать?
Она просила о помощи, в ее голосе звучала мольба. Отец Энн погиб при Исандлване, братья по-прежнему в армии Челмсфорда у Тугелы, а нужно кормить мать и троих младших детей. Как он слеп, что не видел этого!