Открытый – ключевое слово для высокогорного вельда. Плоский и пустой, поросший травой, он тянулся, сливаясь вдалеке с горизонтом. Но одиночество не могло умерить их волнение – с каждой преодоленной милей, с каждой благополучной стоянкой у извилистой дороги это волнение нарастало, пока они впервые не увидели написанное название. Столб-указатель, словно одинокое пугало на распаханной земле, показывал направо («Претория») и налево («Витватерсранд»).
– Хребет белых вод, – прошептал Шон.
Звонкое название, звенит, как сотни миллионов золотом.
– Мы не первые, – заметил Дафф.
Дорога налево была изрыта колесами множества прошедших здесь фургонов.
– Сейчас не время беспокоиться об этом. – Шон был охвачен золотой лихорадкой. – У лошадей осталось мало сил, ну да не беда.
Впереди показалась низкая линия в пустоте – хребет, каких они пересекли уже сотни. Они поднялись на него и с вершины посмотрели вниз.
Два хребта тянулись параллельно с севера на юг примерно в четырех милях друг от друга. В долине между ними солнце отражалось в водоемах, давших этому месту название.
– Ты только посмотри! – простонал Шон.
По всей долине были разбросаны палатки и фургоны, разведывательные шурфы между ними казались ранами в траве. Шурфы сосредоточивались вдоль линии посередине долины.
– Открытые разработки руды, – сказал Дафф, – мы опоздали, все занято.
– Откуда ты знаешь? – возразил Шон.
– Посмотри сам, парень. Все расхватали.
– Возможно, они что-нибудь упустили.
– Эти ребята ничего не упускают. Поехали вниз, я покажу.
Дафф тронул лошадь с места, и они начали спускаться.
Через плечо Дафф сказал:
– Посмотри вон там, у ручья. Они не теряют времени зря. Уже работает дробильня. Судя по всему, в ней четыре дробильные установки.
Они въехали в лагерь – здесь у костров суетились женщины, и от запаха пищи рот у Шона наполнился слюной. У костров в ожидании ужина сидели мужчины.
– Спрошу у них, как тут дела, – сказал Шон.
Он спешился и бросил повод Мбежане. Дафф с сухой усмешкой наблюдал за тем, как Шон трижды пытался вступить в разговор. Всякий раз собеседник, не глядя ему в глаза, что-то бормотал и уходил. Наконец Шон сдался и вернулся к лошадям.
– Что я делаю не так? – жалобно спросил он. – У меня что, заразный триппер?
Дафф рассмеялся.
– У них золотая лихорадка. А ты возможный соперник. Ты можешь умирать от жажды, и никто из них даже не плюнет на тебя, чтобы ты не набрался сил и не застолбил какой-нибудь участок. – Он посерьезнел. – Мы теряем время. До темноты еще час. Давай сходим посмотрим сами.
Они прошли к разрытой земле. Здесь в шурфах кирками и лопатами работали люди: одни – худые и крепкие, с помощниками-туземцами; другие – располневшие от кабинетной работы, эти потели и стискивали зубы, преодолевая боль в стертых руках; их лица и плечи покраснели на солнце. Все встречали Шона и Даффа с одинаковой настороженной враждебностью.
Они медленно ехали на север и через каждые сто ярдов с пугающей регулярностью видели заявочные столбики с грудой камней у основания и прикрепленным к ней обрывком брезента. Грубыми буквами на брезенте малевали имя владельца и номер лицензии.
Многие участки были еще не тронуты; здесь Дафф спешивался, осматривал траву, подбирал куски камня и разглядывал их, прежде чем отбросить. И они ехали дальше, подавленные и все больше уставая. Заночевали после наступления темноты на открытом ветреном хребте и, пока готовился кофе, разговаривали.
– Мы опоздали.
Шон мрачно смотрел в костер.
– У нас есть деньги, парень, не забывай. Большинство этих джентльменов сломлены, у них не осталось ни надежды, ни мяса, ни картошки. Посмотри на их лица и увидишь на них отчаяние. Чтобы добывать золото из руды, нужен капитал, нужны механизмы и деньги на зарплату рабочим, нужно откачивать воду и выбрасывать пустую породу, нужны фургоны и время.
– Деньги бесполезны без участка, – сказал Шон.
– Держись меня, парень. Заметил – многие из этих участков не тронуты? Они принадлежат спекулянтам, и я думаю, что они предназначены для продажи. Через несколько недель ты увидишь, чем мужчины отличаются от мальчишек.
– Я хочу уехать. Я ждал совсем не этого.
– Ты устал. Выспись, а утром посмотрим, далеко ли уходит эта жила, и тогда я начну планировать.
Дафф раскурил одну из своих сигар; при свете костра его лицо казалось плоским, как у краснокожего. Посидели молча, потом Шон спросил:
– Что это за шум?