А потом слабеет. Он не сразу это понимает — занят следующим оборотнем. Волк мельтешит перед глазами, перетекая из одного кусочка ночи в другой, волк собирается прорваться к Серому…
— Дайте огня! — орет кто-то диким голосом. — Факелов!
Вильчак мешкает лишний миг; Лека, сжав зубы, бьет без замаха, на авось: лишь бы успеть. Копье вонзается в оказавшийся неожиданно близким бок, волк рвется, древко выворачивается из потных ладоней; и тут вдруг слабеют ноги, и Лека садится на землю, удивляясь заглушившему яростные звуки ночного боя звону — тонкому, пронзительному звону не в ушах даже, а где-то в затылке. Он не успевает испугаться. Не раз потом гадал, чем кончилась бы та ночь, успей он испугаться. Но он теряет сознание, так и не попытавшись удержаться на краю тьмы.
— Новобранец Валерий, ты пренебрег действиями, предписанными тебе по тревоге. Проще говоря, наплевал на приказ командира. Мне вообще-то очень интересно, ты знаешь хоть, что для новобранца обычная награда за такие выкрутасы — смерть? А?
— Знаю.
— Ну и?…
— Тогда я не думал об этом.
— Да? Не думал? Ну, это не тянет на смягчающее обстоятельство.
— А если бы и думал, — Лека коротко выдыхает, — мне тогда было все равно.
— А сейчас? Новобранец Валерий, почему мне кажется, что тебе и сейчас все равно?
— После драки кулаками не машут, капитан. Что было, то было. Я признаю свою вину.
— Попробовал бы ты не признать! А я хочу знать, новобранец, о чем ты все-таки думал?
— Я был нужен Серому.
— Ты заставе нужен был, сопляк! На нас оборотни перли!
— Простите, капитан, но мне кажется, что я тогда… — Лека запинается, глядит прямо на капитана и опускает голову.
— Ты хочешь чем-то оправдаться?
— Нет.
Над заставой висит тишина. Долго… так, по крайней мере, кажется кое-кому из стоящих в ожидании под палящим полуденным солнцем.
— Почему же? — невинно интересуется капитан.
— Капитан, вы и сами знаете все, что я мог бы сказать.
— Что правда, то правда, — ухмыляется капитан. — Знаю и признаю перед всеми. Если бы не ты, вильчаки застигли бы нас врасплох. И ты сумел в одиночку завалить двоих, а третьего оставалось только добить. Неплохо для сопляка вроде тебя, Лека! И Сергий… не думал я, что такое бывает в жизни, а не в старинных байках. После всего этого твоя дерзость не тянет на смерть. Плети разве что… да ведь ты, обормот, и так на ногах еле стоишь!
Лека вскидывает голову — и натыкается взглядом на широкую улыбку капитана.
— Так что неделя тебе на поправку, а потом — конюшню чистить. Я тебя, сопляка, научу, что такое военный порядок.
О-ей, весело думает Лека… правильно говаривал отец Ерема, что история имеет свойство повторяться!
ОРДА
Время поджимает. Я думаю об этом постоянно: время. Я слишком много его отдал за то, что не расскажет о Смутных временах. За собственное удовольствие, за радость взглянуть на мир глазами Серого. Но — впервые не чувствую я вины, впервые не раскаиваюсь в любопытстве. Если б не оно, не любопытство мое, — не узнали бы мы о чуде Господнем. О настоящем, подлинном, истинном чуде.
Пусть — время. Можно поторопиться. Можно смотреть чаще — с некоторых пор это отнимает все меньше и меньше сил. И видения становятся длиннее… а что это как не знак — я все делаю правильно.
Но — время. Я должен думать о дознании. И я снова беру Лекин шнурок, «серебряную траву» королевы Нины… Могла ли она думать, что ее амулет станет защитой сыну ее падчерицы?
Мне нужно познакомиться с принцем Валерием. Так почему не выбрать для этого заставу?
Ночь, черное небо, и черная степь, и яркие, чистые, радостные звезды. Душистый ветер, неторопливый шаг лошадей, тявканье степной лисички и далекий крик совы. Пофыркивает кобыла Минека, позвякивают стремена, поскрипывает под Лекой седло. Дозор. От заставы к Сухоярке, потом, по широкой дуге, к Лисьей балке — проверить водопой.
Три дня, как на Сухоярке разбила лагерь семья Вечерней Совы. Дети Совы держат руку короля Андрия. Но застава присматривает за временными соседями: все-таки кочевники одной крови с Ордой.
Стойбище галдит не переставая. Визжит малышня, блеют овцы, ржут кони, вопят охотники, вернувшись с добычей. Женщины хозяйничают шумно, с перебранками. Вечерами вождь сидит со стариками: не то советуются, не то просто разговоры разговаривают. Кузнец допоздна правит ножи и кривые сабли. Трутся около воинов неугомонные мальчишки.
Едут по другому берегу дозорные. Они в своем праве, однако открыто следить за друзьями — оскорбление из тех, какие не прощаются. Они просто едут мимо.
— Минек, а кочевье надолго здесь? — Принц Валерий и сам прекрасно знает все тонкости кочевания: сколько Вагрик рассказывал о степной жизни! Но парню из столицы вроде как неоткуда это знать. И Лека задает вопросы.
— Навряд ли. К полной луне, верно, дальше двинутся. — Минек отвечает степенно, взвешивая слова. — Сушь идет, понял?
— Сухоярка высохнет вся?