— Ты родился под счастливой звездой, — говорит начальник. — Вчера уже был приказ о твоей казни. Кури, кури, глупец! Благодари аллаха и меня.
У Сурхана слабеют ноги, он опускается на пол.
— Аллаха и меня, — повторяет капитан. — Твое дело разбирали в столице. По моему настоянию тебя простили. Просьбу советского лоцмана большие чиновники разорвали вот так…
Начальник поворачивается к шкафу, достает лист бумаги, рвет и швыряет на пол. Это большое усилие для почтенного Азиза, — некоторое время он сипло дышит, открыв рот.
Сурхан смотрит на него с сочувствием. Как странно: почтенный Азиз столь учен, но знания не избавляют его от болезни, от телесных тягот. Почему аллах не поможет ему, не вознаградит за ученость, за доброту?
— Кури, дурень! — говорит капитан.
Сурхан не затянулся, сигарета его погасла. Он жует сигарету, и ему вдруг становится страшно. Очень уж явственно привиделась петля, стягивающая шею.
— Вот чего надо было русскому! — слышит Сурхан. — Он желал твоей смерти. И значит, в угоду ему мы должны были повесить невинного!
Про русского еще никто не говорил плохого. Дочка русского дружит с Зульфией. Один раз, издали, Сурхан видел его самого. Нет, Сурхан тогда не почувствовал в нем врага. Вообще зла на русских у людей нет. Напротив… Но, конечно, у многих людей нет и крупицы того разумения, которым наделен почтенный Азиз. Он грамотен, ему открыт весь мир. Может ли сравниться с ним, скажем, двоюродный брат Али, умеющий лишь носить на голове корзину с солеными хлебцами, или дядя Мансур, брадобрей!
— Мы однажды выгнали европейцев. Потом впустили других, надеялись, что эти будут лучше. Э, черный стервятник или серый — все равно стервятник.
Сурхан смущенно внимает почтенному Азизу, своему благодетелю.
— Настанет день, — Азиз запрокидывает голову, как будто зовет в свидетели небо, — мы избавимся от всех неверных. Песок занесет их следы.
Маленький лукавый дервиш на столе раскрывает рот — острый кривой полумесяц. Он беззвучно молится. Он тоже рад тому, что песок засыплет навсегда следы неверных.
— Ступай домой, — слышит Сурхан. — Твое ружье мы тебе не отдадим, а то, пожалуй, опять наскандалишь. А летучую мышь поймать трудно. Я не шучу. Я больше не намерен выручать тебя.
Начальник бесконечно добр. Сурхан не верит своим глазам: почтенный Азиз не только отпускает его на свободу, но готов дать взаймы денег, до первого заработка.
Выходя из ворот тюрьмы, Сурхан крепко сжал в кармане эти монеты, избегая просящих взглядов надзирателя и привратника.
Солнце ослепило Сурхана. Он шатался, силы покидали его, — он едва смог отбежать в сторону, чтобы не угодить под машину. Она с воем промчалась мимо. За ее стеклами мелькнула грузная фигура капитана Азиза.
9
— Опять звонил Азиз, — сказала Вера.
— Есть новости?
— Он желает говорить только с тобой. Меня он не удостоил доверия.
Данилин только что вернулся с вахты. Пока он набирал номер, Вера следила за ним с улыбкой, полуспрятанной в уголках губ.
— Карош! — услышал Данилин. Азиз умел придать множество оттенков этому неизменному «карош». На этот раз «карош» звучало в самом прямом и наилучшем смысле. Новость, стало быть, приятная.
Сурхан, оказывается, невиновен. Все подозрения отпали. Да, ружье в его руках дрогнуло. Да, да, летучая мышь. Она виновата. Сурхан хотел послать пулю в воздух.
Начальник полиции выложил все в необычно быстром темпе, единым духом, явно стремясь ошеломить Данилина своим открытием. Именно это и заставило Данилина напомнить:
— Раньше у вас было другое мнение.
— Да, вы правы, мистер Даниель. Наши мудрецы говорили: истина бывает скрыта под семью покровами. Мы не могли взять на веру его показания.
Конечно, Азиз не преминул намекнуть на свое усердие.
— Он задал нам работы… Мы тщательно проверили все, мистер Даниель. Видите ли, опасные элементы у нас имеются, но… против наших дорогих, — Азиз произнес «дорогих» врастяжку и глотнул воздух, — советских друзей он ничего не имеет.
— Он дома сейчас?
— Нет, — поспешно ответил Азиз. — Ушел в плавание.
— Жаль. Я бы хотел взглянуть на него… Значит, все обвинения отпали?
— Да. Он просто скандальный субъект. Теперь у нас будет тихо.
— Отлично, — сказал Данилин.
— Карош, — закончил Азиз.
Данилин мечтал о таком исходе, даже допускал его одно время, но сейчас растерялся. Давно ли Азиз без тени сомнения уверял в обратном!
Тотчас пришло на память то, что сказал про Азиза инспектор Касем.