Однако какой расчет Азизу… Данилин терпеть не мог долго барахтаться среди догадок — он нетерпеливо искал ясности. В самом деле, с какой стати Азизу лгать?
Вера была на кухне. Она не выказала никакого любопытства к телефонному разговору. Данилин понял это по-своему: Вера все еще сердится за то, что он предложил ей уехать. Да-а… уехать… Но теперь, после сообщения Азиза… Стоит ли теперь настаивать? Слова начальника полиции все-таки успокоили Данилина: что-то начало оттаивать у него в груди.
Вера вошла в столовую и рассмеялась: ее Антон, ее большой, сильный Антонище стоял перед ней смущенный и так забавно отводил глаза…
— Ну и паникер же ты. — Она обхватила его шею и пригнула к себе.
Подтягиваясь на носках, она целовала его лоб, щеки, нос, говорила, что никуда не уедет от своего Антона, все равно не уедет, что бы ни случилось, пусть он выбросит это из головы.
Пристыженный, он молча обнимал ее. Вера растрепала ему волосы, спросила:
— Так что же Азиз?
Он заговорил, и она перебила его.
— Знаю, — услышал Данилин. — Я знаю даже, как зовут сестру Сурхана. Зульфия — вот как ее зовут. Ты понял?
— Нет.
— Зульфия, подруга Марьяшки. Много ли ты знаешь вообще? Ты живешь как бирюк…
Обнявшись, они сели в кресло — великанское кресло-мастодонт, как прозвала его Вера.
— Марьяшка чуть не плачет, — говорит Вера. — Ужасно переживает за подружку. Зульфию хотят за другого отдать. В сущности, по здешним обычаям, продать… Кошмар, правда? Представляешь, как это на Марьяшку действует? Она еще младенец, и вдруг у подруги такая история…
Данилину хорошо сидеть, прижав к себе Веру, сидеть и слушать. Дело фанатика Сурхана, дело со странными подробностями вроде летучей мыши, — это дело теперь словно отделялось от капитана Азиза, от его «карош», чуточку назойливого, слегка угодливого. Неведомая сестра обрела имя и оказалась подругой Марьяшки. Все становилось простым, почти домашним, а потому вполне заслуживающим доверия.
Затем Данилин снова услышал, что он живет как бирюк. Первый раз он не обратил внимания на эти слова.
— Ну ясно — бирюк, — усмехнулся он. — Давно известно.
Бывало, он жаловался Вере: хоть бы недельку прожить без гостей. Удрать бы на Белое море, к родным. В ответ он получал беспощадное «бирюк». Ох, не вздумалось бы Вере и тут, в Джезирэ, жить так же, как в Ленинграде: двери настежь для всех…
А Вера не унималась:
— Вообще, друзья у тебя есть?
— Есть, представь себе, Верошка, — отбивался он.
— Почему ты ни одного не показал мне? Вот и пригласи их! Сейчас особенно уместно: пусть видят, что семья советского лоцмана и после этого несчастного выстрела ничуть не боится жить в Африке.
Данилин взял ладонями ее голову, повернул к себе.
— Давай, — сказал он. — Понимаешь, когда я был один… Без хозяйки дом — не дом. Не до приемов. А раз имеется хозяйка…
— То-то же!
Поистине день новостей сегодня у Данилина. Совсем еще недавно Вера была просто туристкой, очарованным новичком в Африке. В Африке-музее. А сейчас Вера — хозяйка в их африканском жилище. Разумеется, ей надо собирать гостей. Что ж, дело известное. Он на все согласен.
— Ты заинтриговала наших лоцманов, Верошка: «К тебе, — говорят, — красавица жена приехала».
Сам Данилин не мог бы сказать, красавица его Вера или нет. Красавица — это что-то книжное и, пожалуй, звучит-как титул.
— Ладно. — Вера приняла титул как должное. — Сколько же будет у нас народу? Боюсь, — она окинула взглядом комнату, — больше двадцати тут не посадить.
— Ты смеешься, Верошка! Двадцать!
Потом он называл тех, кого бы позвать. Вера записывала: Душан, болгарин Станоев, инспектор Касем… А из западных…
— Позовем Эльдероде, — он решительно загнул палец. — Из западных он первый поддержал нас тогда против того канадца. Человек воспитанный, — прибавил Данилин с уважением.
— Зови воспитанного, — кивнула Вера.
Приготовления начались на другой же день. Хасан, приходящий повар, пообещал приготовить знаменитое арабское блюдо — шашлык из печенки. Данилин предложил сделать холодный борщ. Правильно, накормить в Африке гостей русским борщом! По-русски, до отвала!
Вера надела вечернее платье, которого Данилин еще не видел у нее. Сам он потел в черном костюме и очень волновался: все ли как положено?..
Седой, выдубленный солнцем Станоев смотрел на Данилина и Веру отечески ласково. Он привел жену — сухощавую, бойкую старушку, которая дала Вере рецепт варенья, переходящий у Станоевых из рода в род.