— А что вы себе выбрали, миссис? Вы же не уйдете отсюда без сувенира.
Его развязность не отталкивала, в ней было что-то мальчишеское. А ведь он уже далеко не юн. Лет тридцать, не меньше.
Вера сказала, что мастер Гуссейн делает ей полку для книг.
— О, так вы не туристка! Вы тут живете?
— Да.
Она простилась с мастером и вышла из дворика. Через минуту незнакомец нагнал ее. Он спросил, во сколько обойдется полка с инкрустацией. Вера ответила.
— Он просил гораздо меньше, — прибавила она. — Его обижают, бедного.
— И вы… — Он удивленно поднял брови. — Кто вы такая? Богатая госпожа, которая сорит деньгами?
Вера улыбнулась.
— Нет, вижу, что не то… Так что же вы? Откуда вы взялись? — Он внимательно смотрел на нее. — Ладно, начнем с национальности. Вы не испанка, не гречанка, не итальянка. Верно? Лицо у вас скорее славянское. Позвольте! — Парень хлопнул в ладоши. — Вы не русская? Урра! — возгласил он, и две женщины в черных покрывалах, шедшие навстречу, отскочили в сторону. — Вы, значит, единственная русская в Джезирэ, русская красавица! Да, да, уж такая у вас слава, не спорьте, пожалуйста!
Потом он сказал, что знает русского лоцмана, мистера Данилина, и имел с ним беседу на борту судна — беседу очень интересную, хотя и не очень дружескую.
— Вы — Баркли, из газеты «Тудэй», — догадалась Вера. — Еще бы, я слышала… Да, мой муж не любит репортеров.
— Он их ненавидит, — сказал Баркли. — А кто любит нашего брата? Между нами, любят, главным образом, хвастунишки и позеры. Нет, клянусь аллахом, вы, советские, у меня вот где! — Он ткнул себя в грудь. — Вы, например… Вам что, приказали платить Гуссейну тройную цену?
— Боже, какая чушь.
— Ну признайтесь! Тогда все будет ясно… Извините меня! Когда я вижу вас, советских, мое понимание человечества кончается.
— Вы не были в нашей стране?
— Нет. Чертову пропасть мест изъездил, а у вас не был. Надеюсь как-нибудь побывать, А пока разрешите мне говорить с вами, хотя бы изредка. Вы часто бываете у Гуссейна?
— Да.
Он проводил Веру до самого дома.
Несколько минут спустя на кухне, разгружая сумку, она спохватилась: уж не подумал ли парень, что она назначила ему свидание? Ну, глупости какие! Разумеется, Антон вышел бы из себя: опять репортер! Но вряд ли опасен для нас этот прямодушный весельчак.
Гуссейна она навестила через три дня. Опять знакомая толчея базара, опять маленький черный зазывала, который кинулся к ней в толпе, и нищий переулок, и Гуссейн среди своих сокровищ, и мелодия, идущая от его неутомимых рук, слышная только ей, Вере.
Она беседовала с мастером о городе, о пустыне, спросила, чем спасаться от жары. Наверное, надо меньше есть и уж во всяком случае не пить кофе?
— Да, мадам, европейцы привыкли согревать себя. Утром я пью чай. Кофе согревает надолго, а чай — на короткое время.
В следующий раз она застала у Гуссейна репортера. Старик, отдыхая, сидел у калитки. В глубине дворика, спиной к Вере, стоял Баркли: он любовался стенным поставцом.
— Аллах добр к таким людям, — тихо сказал Гуссейн о Баркли. — Он не ищет ни богатства, ни власти.
— Чего же он ищет?
— Он как ребенок…
Мастер сложил руки, потом обвел ими широкий круг: ребенку, мол, нужен весь мир.
Баркли повернулся к калитке, увидел Веру, высоко поднял руку, приветствуя ее.
— Соблазнительная штука, — вздохнул он и показал глазами на поставец. — Но газета пока не слишком тратится на меня. А брат, — прибавил он по-детски доверительно, — не дает ни гроша. Он считает, что я вполне обеспечен…
Потом они вместе вышли на площадь. На углу сидел продавец попугаев. Клетки высились над ним, как небоскребы, птицы сварливо задирали прохожих.
— Тоже не любят репортеров, — сказал Баркли. — Миссис Вера, кстати, передайте вашему мужу, я поступил честно. Но мой редактор… Покушение на советского лоцмана они поместили на первой странице, а вот результат следствия… Очевидно, швырнули в корзину. Наша газета не желает сообщать, что вся история оказалась блефом…
Баркли прибавил: ему не безразлично, какого мнения о нем Данилин. Хорошо бы еще раз встретиться с мистером Данилиным, если возможно.
Тут, на площади, Вера и пригласила журналиста в гости.
Данилин встретил новость неодобрительно.
— Н-да, — буркнул он. — Ты все-таки забываешь, где мы находимся.