Она видит, как багровеет Лавада. Он сжимает кулак, готовый ударить ее. Пусть посмеет! Она все видит отлично, слезы высохли.
— Да, да, я не дурочка, не думайте!.. Вы о себе только… Ребята правду говорят, о себе все заботы… Ах, пылинка бы на вас не упала! А мы для вас… Мы для вас все равно что мухи…
Это Боря сказал, «все равно что мухи». Сказал про Стерневого. Изабелла не смутилась. Замолчать она не может. Она не властна над новой Изабеллой, которая родилась в ней и наступает на Лаваду.
— Вы трус, трус!
Она вскрикнула, — Лавада схватил ее за локоть и сжал, как тисками.
— Буду говорить, буду! — она вырвалась. — Все пускай узнают!.. — Она отскочила к двери и рванула ее: — Вы пожалеете. Я без Борьки…
В ней росла, неудержимо росла решимость сделать что-то очень дерзкое, отомстить Лаваде, отомстить без пощады и… немедленно.
Первой мыслью Лавады было закрыть дверь. Девчонка взбесилась, орет на все судно. Потом Лавада сообразил, что в каюте уже тихо и за порогом, в тусклом коридоре, тоже тихо.
— Изабелла! — позвал он, выбежав в пустой коридор.
«Воронеж» уже бороздит залив. Портовые краны за кормой сомкнулись, — черная стальная чаща, обычно напоминавшая Лаваде горелый фронтовой лес. Прохладный ветер растормошил волосы, потек за ворот.
Все спокойно на палубе.
Матросы скоблят ржавчину, кладут мазки сурика. При виде Лавады — в тапочках, в майке — матросы удивленно переглянулись.
Изабелла выбежала к другому борту. Она запнулась о высокий порог — никак не привыкнуть к этим уродским порогам, — упала и почти не почувствовала боли. Ярость понесла ее дальше.
Прыгая через две ступеньки, она взвилась на мостик. До чего кстати! Игорь Степанович у секстана, один…
Алимпиев вглядывался в серую муть, клубившуюся на горизонте. Маяки сливаются со щетиной леса, их почти не отличить.
— Извините, — он услышал под самым ухом шепот Изабеллы. — У меня просьба… Очень важная, очень… Пожалуйста, запишите нас с Борисом.
— Куда записать?
— Мы поженимся, — выдохнула она. — В вахтенный журнал запишите. Это ведь можно? Да?
Не понимая, он смотрел на побледневшее личико Изабеллы. Брови и глаза стали еще чернее, а на руке кровавая ссадина.
— Что у вас с рукой?
— Ерунда, Игорь Степанович! Так вы запишете нас? Да?
14
Парус корвета забелел издали, и Оксана невольно ускорила шаг.
Под лапами люстр, в тени, он словно в дыму невидимой битвы. Беззвучно палят пушки корвета, ванты натянуты, отважно встречает бурю медная нимфа, раскинувшая руки на высоком бушприте, — бегущая по волнам.
Значит, не нашелся еще чудак…
Оксана захватила деньги, почти всё, что осталось от получки. «На всякий случай, — уверяла она себя. — Чем черт не шутит, вдруг надумаю и куплю». На самом деле она уже решила. И боялась — не опоздала ли?
Какие странные чары в этой игрушке! Ну, что ты скажешь, Игорь, я все-таки теряю голову из-за тебя…
У кассы, открывая сумочку, она выругала себя. Дура, на что жить десять дней? Придется занимать… Впереди топтался плечистый мужчина в дорогом пальто. «За коверкот», — сказал он кассирше. Оксана испугалась. Ей послышалось — «корвет».
Домой она летела не чуя ног «Дура, дура», — твердила она, но без досады, с веселым озорством. И хорошо, что дура! Да здравствуют чудаки!
Игорь если и узнает, то не сразу… Конечно, она и словом не обмолвится. Но и прятать от него не станет. Когда все уляжется, когда снова восторжествует ясная, спокойная дружба, она позовет Игоря в гости, и он увидит…
Оксана долго искала место для корвета. Сперва водрузила на туалетный столик. Но стало жаль любимых безделушек, они сразу поблекли от такого соседства. На горку? Но там ваза с цветами. Оксана не представляет себе своей комнаты без цветов, они живут здесь и летом и зимой. Наконец корабль бросил якорь на книжном стеллаже, под самым потолком.
Оксана сняла с полки книгу, долго листала, наконец прочла:
«Корвет «Бриль», на котором находятся Ламме и Уленшпигель, вместе с «Иоганной», «Лебедем» и «Гезом» захватили четыре корабля…»
Да, корвет Тиля Уленшпигеля.
Однако вскоре радость Оксаны померкла. Корвет слишком отчетливо напоминал ей ту недобрую ночь… Когда надежды поднялись и тотчас разбились. В сущности, корабль не принадлежит ей.
Не самозванка ли она?
Корвет стал раздражать. Ей хотелось думать об Игоре без волнения, а корвет мешал.
Несколько дней спустя Оксана вложила свою покупку в посылочный ящик с ватой и отправила в Южнобалтийск, Алимпиеву. И написала письмо.