— Как угодно.
Помощник не поднял головы — только шлем его волос чернел перед Данилиным.
Он скомандовал, и помощник повторил, громко, раздельно, отчеканивая каждый звук.
Стрелка указателя пошла вправо. Она подтверждала: рулевой понял команду.
— Вот видите, — произнес Данилин мягче. — Вы недооцениваете своих матросов.
Громадная в узкости канала «Тасмания» будто вспарывала пустыню. В свете прожекторов колыхались серые волны летучего песка.
Вскоре ветер утих, атаки песка прекратились. Вот-вот должен быть мост. Бахорский мост — самое опасное место на канале.
Именно здесь десяток лет назад итальянский танкер врезался в створку и застрял, словно насаженный на нож. Танкер шел с грузом бензина, нечего было и пытаться освободить судно с помощью автогенной или электрической сварки. Канал плотно закупорило на две недели.
Данилин приказал убавить ход. Лучи прожекторов ощупывали берег, вылезавший как бы из лохмотьев тьмы, ощупывали причалы и обрывы холмов, подступивших к берегу, и белые палатки какой-то экспедиции, и верблюда, одуревшего от света.
На середине канала ясно обозначился мост — плечистый турникет из бетона и стали. Плечи его с отрезком железнодорожного пути отделились от берегов и открыли два протока.
— Право пять!
Данилин повел «Тасманию» в судоходный правый проток.
— Одерживай!
Надо сковать размах поворота, не давать ему большой воли, — ведь фарватер узок, страшно узок, и малейший просчет вынесет судно на берег.
— Лево пять!
Судно тянет к берегу — там глубина. Оно сегодня, кажется, особенно настойчиво — это проклятое притяжение. Единственный выход — взять влево, еще немного влево, пойти прямо на створку моста, торчащую впереди, и несколько секунд выдерживать это сближение с опасностью. Важно рассчитать как следует, точнейшим образом рассчитать эти секунды, держать их в горсти и выпускать по одной, командовать не только людьми на мостике, — временем…
Мост уже близко. Он растет, он гигантски растет и уже возвышается над фальшбортом «Тасмании». Теперь нос судна мешает измерять на глаз расстояние, — вода исчезла, вода ушла вниз, легла под киль, — впереди только нос «Тасмании» и сухой, похожий на скелет, вырост моста с двумя тычками. Это рельсы, они угрожающе двигаются на «Тасманию».
Секунды в горсти, в потной, крепко сжатой руке, — ни одна не выпадет, не пропадет зря…
— Право руля!
Взгляд Данилина еще цепляется за острия рельс, за стальные сухожилия моста, словно сжавшиеся для удара. Но время, отмеренное для маневра, кончилось, а мост растет, наступает…
Мост надвигается…
Что же руль?.. Данилин только что слышал за спиной стрекот колеса, а стрелка… Стрелка указателя сошла влево, не вправо, а влево! Рельсы на мосту стали двумя тусклыми точками и словно уперлись в грудь.
— Прямо руль… Право руля…
Рулевой отшатнулся, — Данилин, не помня себя, угрожающе шагнул к нему. Колесо послушно отщелкало, руль вернулся на исходное положение, руль пошел вправо, но как мало времени, как ничтожно мало!
Нос «Тасмании» уже в протоке. Но все еще по инерции идет влево, — импульсы глохнут в неуклюжем, утомленном, скитаниями, избитом штормами судне. Вперед и влево гонит «Тасманию» ее собственная неповоротливая тяжесть. Но руль берет свое, смертельное движение влево встречает упругий невидимый барьер, замедляется…
Поздно! Данилин едва не закричал — такая боль настигла его, резнула диким ревом раздираемого металла.
Он сделал огромное усилие, чтобы не подчиниться этой боли — неизбежной боли моряка, командира, сросшегося с судном. Среди грохота, суматохи он ощутил смутную, скользкую надежду: «Тасмания» ударилась плашмя, и рана, может быть, не очень серьезна. Ведь инерция была уже на исходе…
Помощник капитана ползал по полу, усеянному осколками стекла, рулонами карт. Данилин сам крикнул в машинное отделение приказ — полный назад! Ему не ответили, и он повторил приказ, — только тогда раздался нарастающий гул двигателя.
«Тасмания» сотрясалась, все мышцы ее напряглись. Винт беспомощно, вхолостую взбивал воду.
«Кончено!» — подумал Данилин. Ему представилась вереница безжизненных судов, растянувшаяся позади «Тасмании» на много километров. Но в этот момент мост заскрипел и оттолкнул от себя «Тасманию», Данилин попятился и чуть не упал, наткнувшись на помощника капитана.
Он что, ушибся? Нет, не похоже… Так какого черта он возится на полу? Или ему неважно, что стало с судном?..