– Плохо твое дело, – сказал я, наклоняясь к птице. – Ой как плохо…
Поймав ключевое слово, ворон поддакнул киркоровским баритоном:
– …плохо сплю, потому что я тебя люблю, потому что я давно тебя люблю…
– Не подлизывайся ко мне. – Я поднял ворона с земли и посадил на плечо. Носитель тотчас же уцепился когтями за мой воротник. – Все ты врешь, никто меня сегодня не любит. Поехали-ка домой.
Глава вторая. Палимпсест
В разные времена эта кооперативная квартира на Менделеевской становилась то плохой, то хорошей, то снова плохой, и будь я не жильцом, а маклером, давно бы спятил от резкого перепада цен.
Пока у нас годами текла крыша и не работал лифт, впавший в кому до моего рождения, еще при генсеке Черненко, наш девятый этаж считался неудобным и непрестижным. Когда мне исполнилось двенадцать, здешний ЖЭК каким-то чудом напряг наличные финансы и полностью перекрыл всю крышу металлочерепицей. Обалдев от такого немыслимого счастья, пайщики кооператива солидарно скинулись на швейцарские подъемники от фирмы Schindler. Вскоре все осознали, в каком выигрыше последний этаж: атмосфера наверху не в пример чище, уличного шума не слышно, да и крылатой почте к нам удобнее залетать, не путаясь в гроздьях электропроводки. Я даже мог бы, скажем, парковать у своего балкона личный прогулочный дирижабль – если бы эта игрушка миллиардеров у меня, допустим, была.
Несколько лет подряд я ловил кайф, воображая себя чуть ли не жителем элитного пентхауса. Но за полгода до моих выпускных экзаменов голубиный пейджинг стал стремительно выходить из моды, а мировое увлечение домашними трубами докатилось наконец и до Москвы. Сразу же оказалось, что из-за каких-то технологических заморочек именно в нашем микрорайоне «Би-Лайм» не сможет держать одинаковое давление воздуха на всех уровнях, поэтому до верхних этажей моего дома эсэмэски будут доходить раза в три медленнее, чем до нижних. Для Кеши Ломова эта новость означала только одно: из крутого царя горы он опять превратился в незадачливое чмо…
Тут в мои тягостные детские воспоминания своевольно вмешался контрафактный ворон. Он заворочался у меня на плече и нетерпеливо защелкал клювом.
– Имей совесть! – строго одернул я обнаглевшего носителя. – Помни, ты взят из милости, никакие гражданские права и свободы тебе не положены в принципе. Еще раз посмеешь нацелиться на мое ухо, и о кормежке можешь забыть надолго. Усек, пернатый?
Ворон смиренно каркнул, отодвигая клюв на безопасное расстояние.
– Ну то-то же, – сказал я. – Ладно, я пошутил, голодным тебя никто не оставит. Потерпи, мы почти доехали. Если лифт не застрянет.
Лифт не подвел. Давно рассохшаяся «шиндлеровская» кабина, скрипя тросами, вознесла меня на девятый. Спустя несколько минут я уже раскладывал по местам вещи в прихожей. Ключи от квартиры – на крючок, ботинки – на коврик, счета за свет-газ-воду-телеграф – на гвоздик, свежие газеты – на этажерку, а носителя… куда бы мне тебя пристроить? Ты ведь не думаешь провести всю оставшуюся жизнь у меня на плече? Кешина доброта не беспредельна. Будь доволен, что тебе сейчас подадут роскошный обед из трех блюд.
Зайдя на кухню, я прежде всего налил гостю воды в банку из-под томатного соуса. Потом открыл дверцу холодильника и задумался. Выбор был, собственно, небогат: либо убитая в хлам пшенная каша, либо обледенелый труп колбасной нарезки. И поскольку каша уже заметно попахивает, а колбаса еще молодцом, выбора нет вообще. Человеку в конце концов тоже свойственно чем-то питаться.
– Пшенка как аперитив, пшенка на первое, пшенка на второе, – объявил я носителю его меню. – Извини, это все, чем богаты. Хотя нет, погоди-ка! Тебе сказочно повезло, я вижу бонус…
За неприкосновенную банку рижских шпрот закатилось яйцо с бледным чернильным штампом на боку. Судя по дате, снести его успел бы еще какой-нибудь мелкий динозавр. Однако ворон – потребитель не капризный. Срок годности продукта ему до фонаря.
При виде еды носитель возбужденно каркнул и забил крыльями. Он еле дождался, пока я раскокаю яйцо в его кашу, все перемешаю и поставлю тарелку вместе с банкой на подоконник, а затем спикировал с моего плеча и снайперски точно приземлился в зазоре между едой и водой, – чтобы сразу трескать и запивать.
На сегодня ему хватит, прикинул я, но дальше одной пшенкой не отделаться. Отечественных носителей надо подкармливать фруктами и орехами. Хотя у дяди Жени на складе вряд ли соблюдался этот рацион. Шоу-бизнес беспощаден: полноценное питание доступно только дорогим болванкам. Если за тебя дают меньше двух тысяч, твой прожиточный максимум – три вяленых дождевых червя в сутки.