— Это ты отцу!.. — посинел от злобы Быхин.
— Молчи! Сейчас я командую парадом, и ты будешь делать, что прикажу. Отец, сын… Залез, как крот в нору, и ничего не видит. А меня каждый день шеф лает за проволочку… Даю тебе три дня сроку. Если за это время не переберешься в город — пеняй на себя.
— Лексей…
— Я сказал!.. Смоешься отсюда тихо, чтобы ни одна мышь не слышала и не знала, куда ушел.
— А в городе где мне приткнуться? — помолчав, спросил Быхин.
— Нищему везде дорога и везде дом родной.
— Тогда как же я тебя найду?
— И не ищи. Когда понадобишься — сам найду или дам знать.
— Этак можно долго ждать.
— А тебе и не к спеху. День прошел — и ладно.
— Да ты что, в сам деле!..
— Опять!..
Сторож зло сплюнул и умолк.
Дождь немного утих. Теперь громыхало где-то далеко за Волгой, — гроза передвинулась туда.
Пришедший достал из-за голенища пистолет, осмотрел. Сдернул с топчана какую-то тряпку, протер его и положил на место.
— Ну, я пошел. Меня еще в одном месте ждут. А ты, батя, помни, что я тебе сказал. И не вздумай улизнуть — под землей найдем.
— Ладно…
— Дошло?
— Нечего нам лаяться, не чужие. Езжай, — через три дня буду в городе. Пусть на старости лет яйца учат курицу…
— Дошло! Тогда бывай здоров. И осторожней действуй, осторожней.
— Учи-учи!..
После ухода сына Быхин разом допил самогонку, погасил фонарь и грохнулся на топчан.
Алексей Петрович выбрался из своей засады и, не обращая внимания на лужи, пошел в Степаново. Застывшие ноги начали на ходу отогреваться, а папироса, с таким удовольствием закуренная после долгого перерыва, казалось, согрела и его самого. Он прошел прямо в правление и по телефону вызвал Стрельцова.
— Все остается как было, — сообщил он ему на условном языке.
Это значило, что сторожа арестовывать не нужно. «Наоборот, теперь придется беречь старика», — подумал Корж.
Часть вторая
Дела минувшие
Вспоминалось Коржу:
…Старый, видавший виды «форд», дребезжа и окутываясь едким дымом, мчит его на вокзал. Рядом подпрыгивает на сиденье начальник Уголовного розыска и дает последние наставления, которые не успел сделать в кабинете. На коленях у Коржа портфель. В нем лежат письменные инструкции, фотография разыскиваемого человека и ордер на его арест. Все это было вручено Алексею Петровичу в последнюю минуту, он не успел даже взглянуть на фотографию и пока что совсем не представляет, кого именно нужно будет найти в таком большом городе, как Харьков. Он просмотрит документы в вагоне. Сейчас самое главное — не опоздать на поезд. До его отхода осталось только три минуты. Скорей, скорей!.. Шофер выжимает из машины последние силы, и наконец она, дрожа как загнанная лошадь, останавливается у вокзала. Корж бежит на перрон и на ходу вскакивает в поезд… Заняв свое место, открывает портфель.
…Шумный и пыльный Харьков. В садах и парках, на улицах и в магазинах, в кино и ресторанах — всюду полно народу. Тысячи, десятки тысяч людей. И где-то среди них — тот, которого нужно найти… И вот — «он» найден! Сегодня ночью — арест…
…«Он» ушел. И снова Корж мчится в погоню. На этот раз к Черному морю. На каждой станции и полустанке он зорко следит за сходящими пассажирами. Нужного ему человека нет. Поезд трогается. Алексей Петрович возвращается в свое купе…
…Дальше поезд не идет, и здесь волей-неволей «подопечный» Коржа покидает вагон. А через несколько дней Алексей Петрович впервые встречается с человеком со шрамом на лбу…
Летом 1926 года был ограблен городской коммунальный банк.
Обычную охрану его составлял наряд из трех милиционеров. В этот день, как и всегда, один из них находился у входа в банк, второй — в операционном зале и третий, старший караула, сидел у телефона в дежурном помещении — небольшой комнате с единственным окном, забранным прочной железной решеткой, и с тяжелой дубовой дверью.
В обеденный перерыв в банк явилось четверо прилично одетых молодых людей. Милиционеру у входа они отрекомендовались агентами МУРа[1] и спросили, как пройти к начальнику караула. Милиционер показал. Вскоре один из пришедших вернулся к нему и сказал:
— Сейчас перерыв, посетителей нет. Заприте дверь и идите к начальнику. Есть срочное и важное дело.