— Отец просил не говорить, чтоб мать не расстраивать. Видимо прав был, — ответил Павел.
— Павел Павликом Морозовым становиться не захотел, — хохотнул Алик.
— Помолчал бы, — сказал Эдик.
— Это получается, что тебе муж год изменял, а ты все это терпела? — спросила Дина.
— Она не знала, — поправил ее Эдик.
— Знала. Но думала, что пройдет увлечение. Криз среднего возраста. Погуляет и нагуляется, — раздраженно ответила я. — Пока вы это вряд ли поймете.
— Не думаю, что тут надо чего-то понимать, — ответил Аркадий. — Он захотел гульнуть и пошел налево. Это не от возраста зависит.
— Не факт, что это был первый и единственный раз, — добавил Алик. — Вер, ты не обижайся, но святых почти нет.
— Как это нет? — возмутилась Дина. — Вот Эдик…
— С тобой крутил за спиной у Маринки. И ты его увела, прижав животом, — довольно резко сказал Алик. — Чего на меня так смотрите? На правду не обижаются.
— Но не всегда ее уместно говорить здесь и сейчас, — заметила Ира.
— Плевать. Я лизоблюдеть не буду, — сказал Алик.
— Я вот все жду, когда ты нас со своей девушкой познакомишь, чтоб мы ей всю правду про тебя рассказали, — тихо сказал Аркадий. Эдик улыбнулся. Следом за ним улыбнулась Ира.
— Хорошая идея. Все бы скелеты из шкафов достали, — сказала она.
— Поэтому вы никогда с ней не познакомитесь, — сказал Алик.
— Первый час ночи. Пойдемте укладываться, — предложила Ира, видя, как зевает Дина. — Вы во сколько встаете?
— В шесть. Надо к первой паре успеть, — сказала Дина.
— Я завтра выходной, — ответил Эдик. — Буду на телефоне сидеть. Искать кто же нас примет.
— Хорошо. Так как кто-то сегодня пил, тот завтра нас не сможет подкинуть до города, — трепя волосы Аркадию, сказала Ира.
— В пятницу буду в норме, — ответил Аркадий. — Пашку положишь на раскладушке в проходной?
— Правильно, я ему кресло не отдам, — сказал Алик.
— Вот и иди в кресло, — сказал Аркадий.
— Мам…
— Парень, ты бы лучше дал ей остыть, — посоветовал Алик.
— Алик дело говорит, — сказала Ира. — Пойдем. Утром все проще будет.
Мы остались на кухне одни. Я слышала, как в комнате укладывались спать. Аркадий неторопливо доедал запеканку. Мне же есть не хотелось, но надо было в себя что-то впихнуть, чтоб были силы.
— А ты когда-нибудь мужу изменяла? — спросил Аркадий.
— Нет. Люди сходятся не для того, чтоб изменять. Я его любила. Одно время казалось, что нет, но сейчас понимаю, что любила. Не терпела, а хотела сделать все, чтоб ему было хорошо. В лепешку разбиться, но сделать этого человека счастливым.
— Я один раз Насте изменил. Как-то так получилось. Она не знала.
— Жалеешь об этом?
— Не знаю. Никогда об этом не задумывался, пока сейчас разговор не зашел.
— Меня убивает, что дети год с ней общались, а я не знала.
— Так ты знала, но не хотела что-то менять. Противно с ним спать не было? Получается, что вас трое в кровати лежало.
— Мы и не спали. Одну кровать делили, но не спали в том плане, в котором вопрос, — ответила я. — Запеканка вкусная, но пить охота.
— Компот?
— Давай.
Аркадий даже вставать не стал. Тарелки закинул в раковину. Кастрюлю с компотом взял с разделочного стола. Все это он делал с невозмутимым лицом.
— Устал?
— Я хочу тебя поцеловать.
— Смеешься? — покосилась я на него.
— Серьезно. Я хочу тебя поцеловать. Чего-то несколько часов думаю только об этом.
— Обойдешься.
— Знаю. Мы слишком мало знакомы, — сказал Аркадий, приобнимая меня за плечи. — Но хочется.
— Мне сейчас не до поцелуев. Еще немного и в истерику впаду.
— Истерику? Никогда не думал, что их можно программировать: останавливать или запускать по своему желанию.
— Истерика — это всего лишь выплеск эмоций, которые никому не нужны. Плакать нужно, когда никто не видит.
— Я тебя понял, — отпивая моего компота, сказал Аркадий. Он был слишком близко. Это немного нервировало. Алкоголь разошелся по крови. Обида на Гришу давила на сознание. Я была в таком состоянии, что готова была совершать глупости. Но от них отгораживало понимание, что в квартире слишком много народу. За стеной Павел, который мог в любой момент пройти мимо кухни.
— Кеш, не надо, — попросила я, когда он специально коснулся костяшками пальцев по моей щеке.
— Больно?
— Не место и не время.
— А когда это место и время наступит? — улыбнулся он. Глаза только не улыбались. — Ладно тебе ломаться.
— Ломаться? — А это было обидно. Я попыталась его оттолкнуть, но только крепче сжал меня за плечи, лишая возможности пошевелиться. — Отпусти!