Становилось теплее. Холод в душе проходил, зато его место занимала пустота.
— Мне страшно, — прошептала я.
— Не бойся.
Он отошел в сторону. Я опять вздохнула и плотнее закуталась в одеяло. В голове была пустота. Закрыв глаза, я попыталась уснуть. Алик лег рядом. Забрался под одеяло.
— Не надо.
— У меня второго одеяла нет. А я замерз. Чувствуешь? — спросил Алик, забираясь рукой мне под кофту. Он действительно замерз. — Терпеть не могу мерзнуть.
— Извини.
— Спи. Сам вписался.
Я хотела возразить, но только уютнее устроилась в кровати и уснула.
Кошмар. Что-то неприятное. Страшное. Я заплакала. А казалось, что все наладится, и гроза пройдет.
Алик спал. Я выбралась из кровати, чтоб пойти умыться. Еще и алкоголь гулял в крови. Тошно. Плохо. Обидно. Но хочется жить. Гроза прошла. Почему-то я это понимала.
— Надо завтра уходить, — прошептала я.
— Куда? — спросил Алик, заходя в туалет. Похоже я его разбудила. — Завтра будешь меня лечить. Я простыл.
— Может и я простыла.
— Не думай свалить. Я тебя лечу, а ты меня.
Стеснения он не испытывал. Так ведут себя любовники, которые вмести ни один год, а не люди, которые почти друг друга не знают. Он толкнул меня плечом, чтоб отодвинуть от раковины и помыть руки.
— Тебя не учили…
— Я хотел ссать. Ты любуешься в зеркало. Опять думаешь о какой-то хрени. А у меня температура. Я должен ждать? И откуда такая скромность, когда я тебя видел всю.
— Грубо.
— Иди спать, — довольно грубовато хлопнув меня по заднице, сказал Алик.
— Не смей!
— Спать! — рявкнул он. Я испугалась. Спряталась под одеяло и зажмурилась. Алик лег рядом. Опять обнял меня, уткнулся мне в плечо и уснул, словно ничего больше не произошло. Я попыталась расплакаться, пожаловаться на судьбу, но не получилось. Вместо этого я прижалась щекой к голове Алика и провалилась в сон.
Безумная ночь подошла к концу, принося такой же безумный день. Алик простыл и решил изобразить из себя смертельного больного. Он только открыл глаза и началось. Ворчание, капризы и требования внимания не давали минуты, чтоб сесть и подумать о вчерашнем.
— Вер!
— Что? — я вышла из кухни, где жарила картошку.
— Поправь одеяло, — попросил он, качая ногой из-под одеяла.
— Сам поправь.
— Мне сложно.
— Почему? Ты помираешь?
— У меня температура.
Я подошла к нему. Потрогала лоб. Холодный. Насморк. Глаза красные, но я не видела, чтоб он помирал.
— Нет у тебя температуры, — ответила я.
— Мне плохо. Вчера было плохо тебе. Сегодня мне, — ответил Алик. Темные глаза упрямо смотрели на меня. Я смотрела на него и понимала — это маленькая, подлая месть.
— У меня картошка горит, — сказала я, все же поправляя одеяло.
— Вот и иди к картошке. Только чаю принеси.
— Алик!
— Там еще зефир лежал. Его тоже принеси.
— Чего еще желаешь?
— Пока ничего. Подожди! Когда картошка будет готова? — спросил Алик.
— Я тебе сейчас прибью.
— Вначале зефир с чаем принеси и картошку проверь.
После вчерашнего бодуна, я чувствовала себя отвратительно. Голова болела. Алик действовал на нервы. Телефона не было. Ноутбук орал старым индийским фильмом с танцами, песнями и историей с надрывом. За окном светило солнце, которое раздражало. Хотелось разбить окно, чтоб его больше не видеть. Казалось, что вокруг у всех было хорошо и только у меня все было плохо.
Взгляд то и дело падал на нож. Почему я вчера думала, что это решение проблем? Дура. Всегда же считала, что надо бороться до последнего, а вчера меня просто переклинило. И от этого было стыдно. Но предательская мысль то и дело проскальзывала, что вчера все могло бы закончится. Мне не пришлось бы сейчас тут Алику прислуживать.
— Держи свою еду и больше меня не трогай.
— С чего это? — поглядывая в мою сторону, спросил Алик.
— Я тебе не прислуга.
— Вер, тебе же нравится, когда тобой командуют.
— Но не так же прямо.
— А как? Более жестко или помягче? Хитрее?
— Не знаю, но мне не нравится.
— Слушай, а зачем тебе нужно, чтоб над тобой кто-то издевался? — спросил Алик. — Можно же жить без этого.