— Грустная правда. Ты же хотел узнать, чем его привлекла. Меня бы ты привлекла этим, — ответил Алик.
— А сейчас?
— Сейчас ты мне интересна тем же. Если забыть про твой возраст, то ты ведешь себя, как вчерашняя школьница. Глупая и наивная, которая легко поддается на различные манипуляции. Мягкая, как пластилин, но со стержнем. Это необычно.
— Необычно? Я так не думаю. Женщины только кажутся сильными и независимыми. А на деле это маска.
— Серьезно?
— Да. В глубине души всегда хочется быть маленькой и глупой. Чтоб кто-то пожалел и сказал: все будет хорошо.
— Все будет хорошо.
— Сам в это веришь?
— Нет, но ты можешь в это поверить.
— Не хочу.
— В этом и есть проблема. Ты хочешь поверить, но запрещаешь себе это сделать.
— Зачем верить в иллюзию?
— Вер, а почему мы смотрим различные шоу? Чтоб развлечься и поверить в сказку. Вера же помогает переживать сложные моменты. Мы за нее прячемся, тяжелые времена отступают, а мы живем дальше, как будто ничего не было. Иллюзии нужны, но не на постоянной основе, — ответил Алик. — Одно дело, когда надо спрятаться от проблем на время, а другое дело жить в придуманном мире все время.
— Все это ерунда.
— Лишь частично. Ерунда — часть нашей жизни. Это надо учитывать.
— Ты прям философ.
— Много думаю, — ответил Алик.
— Сколько бы мы ни думали — это все не даст решения проблемы.
— Иногда дают.
Пустые разговоры занимали много времени. Мы разговаривали несколько дней, пока Алик валялся в кровати и болел. Я и сама болела. Не простудой. Болела душа. Было больно и тяжело, но я не понимала, почему она болела. Меня разрывало на части. Боль была такой сильной, что я ловила себя на желании ее убрать. Настроение было нестабильным. Я то чувствовала себя нормально, была на подъеме и с хорошим настроением, то я вытирала слезы и думала, что жизнь закончена.
— Разве может закончиться то, чего не было? — как-то спросил Алик.
— У меня была жизнь. Семья.
— У тебя есть семья. Дети никуда не делись.
— Они меня не хотят видеть.
— Это временно. Дети тянутся к матерям даже если матери полное дерьмо, а ты не такая. Начни все сначала. Вот с сегодняшнего дня. Валяться хорошо, но давай искать работу. Мы же еще не купили занавески. Не обустроили нормально кухню. Надо разобраться в прихожей. Там пол проваливается. Да и здесь надо обои поклеить. Я хочу сюда обои в виде кирпичной кладки.
— И будем жить в подвале.
— Цветочки?
— Нет. Но надо чего-то подыскать в светлых тонах.
— Договорились. Потом покрасим окошки. Сделаем красивые наличники.
— Перекроем крышу и покрасим стены. Ты знаешь сколько понадобиться денег, чтоб тут все поправить? И главный вопрос: зачем? Чтоб любоваться на гаражи и завод?
— Меня этот вид не напрягает. Я хочу сделать конфетку среди серости и унылости, — ответил Алик.
— А я тут при чем?
— Говорю же, что у меня вкуса нет, а у тебя он явно лучше, чем у меня. Вот ты и поможешь. Правда?
— Не хочу. Не вижу в этом смысла.
— Он придет со временем. У меня долгое время не было смысла. Да и сейчас он какой-то смазанный. Интуитивный. Я предлагаю жить дальше, а со временем все придет. Найдется смысл, придет желание жить и помирать не захочешь.
Любой человек может сломаться, когда жизнь катится с горы. Я не хотела этого, но сломалась. Алик поправился. Стал постепенно чинить дом. Убравшись в доме, я приступила к уборке на улице. Заодно все же опубликовала резюме. Одновременно посмотрела свободные вакансии, но пока ничего интересного не нашла.
Как-то незаметно наступил декабрь, который не принес ничего хорошего. Алика забрали по подозрению в торговле наркотиков. Я не поняла, как это получилось. Он иногда уходил из дома, подрабатывая неофициально. А потом пришли полицейские, чтоб провести обыск в доме. Мы вчера с ним разговаривали по поводу занавесок, а сегодня перевернули все вверх дном. Я сидела среди комнаты и не знала, что делать дальше. Не знала кому звонить и куда бежать. В кармане две тысячи. Впереди пустота.
Как такое возможно? Он говорил, что мы вместе справимся со всем. В итоге предал. Все предавали. Все отвернулись. Я себя чувствовала прокаженной, к которой не хотели подходить. Дети не хотели общаться. В последний раз я виделась с ними, когда был суд. Мы с Гришей развелись. Пока мы подписывали бумаги, дети недовольно смотрели в мою сторону. Даже Павел. Видимо, опять за что-то на меня обиделся.
Мир обиженных. Обиженные и жестокие — люди только и делали, что морально убивали друг друга. Сложный мир, сложные отношения. Слишком много обид. Всего было слишком. Для «полного счастья» не хватало какой-нибудь противной болячки. И такая болячка нашлась. Не надо было мне спать с Кешкой без презерватива. Не надо…