При этом он был грубым, нервным и порой пугал, но он понимал. Понимал ту боль, которая может быть в душе у человека.
Я шла домой, наблюдая, как фонари отражаются в лужи. Хотелось напиться. Купить бутылку водки и нажраться до поросячьего состояния, чтоб забыться. Тем более и повод был, но я сдержалась, боясь, что больше не смогу выбраться из той пучины отчаянья, если опять начну пить. Это отрезвляло, но на душе легче не становилось.
Кешку было жаль. Если бы я тогда не ушла… Нет. Человека, который решил свести счеты с жизнью, ничего не остановит.
Глава 12
Могло ли быть все иначе? Наверное, могло. Если бы я была смелее, умнее, было бы у меня побольше чуткости… Если бы я была другой. С другими исходными данными, другой семьей, которая жила бы в другом городе. И тогда бы у меня была другая история. Но я была такой, какая есть. Выросшая с бабушкой в деревне и мечтающая о большой и светлой любви. Хотевшая, чтоб жизнь была идеальной и старающаяся дойти в одиночку до этого идеала, таща близких за собой и не спрашивая, чего на деле хотят они.
А потом я попыталась поменяться. Стать другой. Измениться со Скарлетт на Мелани, не понимая, что это никогда не удастся сделать. Это ни плохо, ни хорошо. Просто это так и никак иначе. Есть люди, которые предпочитают делать, а есть те, кто заставляют работать других. Я относилась к первым людям, считая, что лучше надеяться на себя, чем на какого-то другого. И это оставалось принять, пусть и хотелось другого.
Я стояла на автовокзале и ждала, когда подъедет автобус. Солнце пробивалось из-за туч. Остатки листвы еще дрожали под порывами ветра. Холодно. Неприятно холодно. Я купила кофе в бумажном стаканчике и две слойки. Горячая еда должна была согреть. А еще надо было купить куртку вместо пальто. Пальто удобно носить, когда ездишь в машине, а не когда ждешь общественного транспорта. Но я все еще упрямо покупала именно пальто, а не куртку. Почему? Тут не было объяснения. Привычка. Или я хотела выглядеть как раньше. Красиво. Солидно. Так, чтоб нравиться себе. Глупо. А может это единственное, что мне оставалось. Что держало на плаву. Я снимала комнату. Работала. Из-за постоянного стресса и борьбой с алкогольной зависимостью, я потеряла много килограмм, превратившись почти в тень. Чтоб не пугаться себя в зеркале, чтоб каждое утро находить смысл вставать с кровати, я следила за собой. Это была обязанность. Красить волосы, ногти. Вернуть на лицо макияж. Потом надеть шерстяное платье, полусапожки и яркое пальто, чтоб пойти в таком виде на работу. А еще у меня был яркий зонт с огромными разноцветными листьями. И когда я его открывала, то становилась частью листопада.
— И чем вам так нравится эта гадость? — Он нагло отобрал у меня слойку. Откусил. Выплюнул в ближайшую урну и выкинул туда слойку. — Моя выпечка вкуснее. Они свои слойки готовят явно на машинном масле.
Кешка достал из пакета пакет с пирожками. Протянул мне.
— Вот. Попробуй и сравни. Я ведь правду говорю.
Я смотрела на него и не верила, что это он. В черной кожаной куртке, черной шапке, с густой бородой и мудростью в глазах. Спокойной мудростью, человека, которого слишком много пережил. И вот, он стоял передо мной и протягивал пирожок. Первая мысль была, что я сошла с ума. Плохой сон, стрессы — все это могло повредить восприятие. Я могла спокойно потерять ощущение реальности. Придумать…
— Не хочешь как хочешь, — он положил черный пакет с пирожками и зонтом на столик, за которым я стояла. Взял мой кофе.
— Кеш.
— Что?
— Это правда ты?
— А чего ты плачешь? Какая-то странная реакция…
— Ты живой?!
Желание дотронуться до него, понять, что это не галлюцинация, было слишком сильным. Я готова была к реакции, что это какой-то левый мужик, пусть похожий на Кешку, готова была, что это все привиделось, что это сон, а мне пора лечиться, но совсем не ожидала теплых объятий, которые окутывали паутиной. От него пахло сдобой и ванилью. Этот аромат смешивался с резковатым ароматом одеколона.
— Почему я должен был быть мертвым? — спросил он.
— Мне сказали. Твой дед. На той недели. Не верится, что ты живой.
— Живой. Чего мне сделается? Если немного ослабишь хватку, то докажу.
— Извини, — стало неудобно. Я хотела отойти, но он не дал. Обнял одной рукой. Другой достал из кармана паспорт.
— Смотри.
— Я же все равно не знаю твоей фамилии.