— Бабушка, как я соскучилась без всех вас. Как мама? Отец? А дедушка — все строгает свои ложечки? А ты почему здесь? Тебе же вредно на солнце. Ой, какая ты бледная. А я нарочно ничего не сообщила. Хотела сделать вам сюрприз. Ты рада?!
— Что случилось? Ты же должна была приехать только в июле. У вас ведь сейчас сессия, — наконец выдавила из себя Жамилат, уверенная, что ее внучка — студентка медицинского института. И вдруг страшная догадка пронзила ее: — Ты… ты провалилась на экзаменах?
Бедная Жамилат, она и подумать не могла, что правда окажется хуже самых ее грустных предположений.
— Нет, бабушка. Я уже окончила, — весело проговорила Жамилат.
— Она получила диплом с отличием, — с гордостью добавил Асхабали. — Рисалат, покажи им диплом.
— Вабабай, Рисалат! Разве ты не на врача училась? — крикнула Хасият, когда до нее дошел смысл этих слов.
— Если все будут врачами, кто же станет вам шить красивые платья. У нас в ауле три врача и ни одной настоящей портнихи, — возразила Рисалат, не без страха косясь на бабушку.
Но, к ее удивлению, Жамилат не разразилась бурным потоком слов.
Она все поняла и теперь изо всех сил старалась держать себя в руках. «Нет, она снесет и этот удар судьбы. Она не даст людям повода хихикать за ее спиной: мол, Жамилат так обрадовалась приезду внучки, что упала в обморок».
— И правильно сделала, доченька! — проговорила она с вымученной улыбкой. — Никогда не останешься без куска хлеба.
Но если Жамилат совладала с собой, проявив незаурядное мужество и хоть в какой-то мере обманув бдительность аульчан, то Тухбат не удалось скрыть своего позора: ведь это ее старший сын Асхабали, чью свадьбу она недавно расстроила, так как его невеста оказалась, по ее мнению, не слишком скромной, сегодня ее любимец прилетел вместе с этой Чичих и нес ее чемодан…
И только одна женщина от радости, можно сказать, танцевала внутри своего платья. Это была Хасият. «Так тебе и надо, Тухбат, — стучало ее сердце. — Тебе, видите ли, не понравился «сноп» на голове моей дочери. Так пусть теперь он приведет в дом такую…»
И, словно подслушав ее мысли, Асхабали нежно взял под руку Рисалат и повел ее к аулу. Так они и шли рядом, склонив головы друг к другу. При этом все видели, что в свободной руке Асхабали нес и свой портфель и ее чемодан, что было ему неудобно, так как ручки чемодана и портфеля с трудом умещались в ладони, а тяжелый, раздутый чемодан ударял по ноге, но тем не менее он не менял позы.
Первой опомнилась Тухбат. Она схватила кирку и с такой яростью стала расправляться с сорняками, словно это были не безвинные травы, а сын ее Асхабали и его нахальная спутница.
Следом за ней, весело напевая, принялась за дело и Хасият. И если иметь в виду, что у Тухбат особенно спорилась работа, когда она была не в духе, а у Хасият, наоборот, когда что-то радовало ее сердце, то можно сказать, что нынешнее событие пошло колхозу на пользу.
— Так чем же кончилась эта история? — смеясь, спросила я у Асият.
— А тем, — пробормотала Асият сонным голосом, что в ауле открылось ателье, какого и в городе не сыщешь, и Чичих занимает в нем сразу три должности — директора, закройщицы и швеи, не говоря уже о том, что она учит девушек шить.
— А в лирическом плане?
— Скоро свадьба. Тухбат пришлось смириться с тем, что ее любимый сын достанется Чичих.
…К сожалению, мне не посчастливилось полюбоваться нарядами, сшитыми Рисалат, как не удалось повидать и новое ателье, расписанное по фасаду одним модным художником. Даже на празднике, ради которого мы проделали столько трудных километров, я не побывала. Потому что, только мы вышли из дома, нас догнала запыхавшаяся почтальонша и протянула мне свеженький бланк телеграммы. Не могу преодолеть подступающего к горлу страха, с которым я всегда разворачиваю телеграмму. Меня вызывали в Москву.
И снова на колеса наматывались облака, и снова даже я, привыкшая к горным дорогам, закрывала глаза на резких поворотах, потому что шофер «учел» ситуацию и гнал машину на совесть.
Мы уже проехали большую часть пути, как вдруг возле аула Харчимо машина замедлила ход. «Кого-то хоронят», — вздохнул Шамиль. И правда, навстречу нам медленно двигалась похоронная процессия. Молодые мужчины на высоко поднятых руках несли покойницу.
Мы, конечно, вышли из машины и присоединились к этой траурной процессии. Старое кладбище было расположено у самой дороги. Видно, когда здесь легли первые надмогильные камни, дорога еще не была проложена.