Когда они получили аттестаты зрелости, мать моя купила им обоим подарки: серебряные ремни кубачинской работы. И послала меня отнести эти подарки. Сначала я направилась к тете Умужат. Еще на крыльце я услышала свое имя и насторожилась. Ну, конечно, тетя Умужат, как всегда, спорит со своим сыном Гасаном. И спор, конечно, идет обо мне.
— Умоляю тебя, сынок, — говорила Умужат, и в голосе ее дрожали слезы. — Ради памяти моего покойного брата не называй Фазу своей сестрой. Если ты не женишься на ней, я умру.
И тетя издала глубокий вздох, словно собралась выполнить свое обещание.
— Мама, — ласково, но твердо произнес голос моего брата Гасана. — Как же я могу не называть ее сестрой, если она моя сестра, дочь твоего родного брата. И вообще, я пока не собираюсь жениться. Я учиться хочу.
— Я не говорю, чтобы ты женился сейчас же, — ухватилась за эту фразу тетя. — Поезжай, учись. Но закрепи Фазу за собой. Объяви людям, что она твоя невеста.
— Да не буду я жениться на сестре, — вышел из терпения Гасан, и я услышала, как он нервно зашагал по комнате.
Нужно сказать, что я любила Гасана. Конечно, как брата, иного чувства я еще не понимала. Но его решительный отказ обидел меня. Надувшись, я уже хотела было уйти, но, вспомнив о подарке, вошла в комнату. Тетя Умужат сразу бросилась ко мне и стала душить меня в своих объятиях.
— Ах ты, моя радость. Как ты похожа на своего отца. Увижу тебя и сразу вспоминаю Магомеда. Почему я не пошла на фронт вместо него?!
— Ну что ты причитаешь, — рассердился Гасан и, толкнув ногой большой ящик на полу, сказал весело: — Вот, сестренка, оставляю тебе свое имущество — тут книги, игрушки… Резвись. А кончишь школу, возьму тебя в Москву.
Умужат, при слове «сестренка» вздрогнувшая, как ужаленная, теперь облегченно вздохнула. Очевидно, фразу сына «возьму тебя в Москву» она поняла по-своему.
— Слышишь, Фазу, — закричала она мне, — он сам сказал, что возьмет тебя в Москву. Теперь ты никого не слушай. Делай то, что он скажет.
Я развязала платок и вытащила оттуда один ремень.
— Брат мой Гасан, поздравляю тебя с окончанием школы. Желаю и в Москве учиться так же хорошо и не посрамить наш аул, — проговорила я и протянула ему ремень.
Тетя Умужат зажала рот рукой. Глаза ее смотрели испуганно. Я поняла, что совершила оплошность, сказав «брат мой», но было уже поздно: оброненное слово назад не возьмешь.
— А этот кому? — спросила тетя Умужат, заглядывая в платок.
— Это Шамилю, — ответила я.
Тетя Умужат не мигая смотрела на Гасана. Глаза ее говорили: «Ну вот, дождался. Так тебе и надо. Значит, ты брат Гасан, а он просто Шамиль». Я это поняла и поспешила добавить: «Его тоже надо поздравить. Ведь и он мой брат».
Вздох облегчения вырвался у тети.
А я попрощалась и отправилась к другой тете. Шумайсат сидела за машинкой — шила чехол для чемодана. Увидев меня, она просияла и заговорила со мной, как со взрослой:
— Вот, остаюсь теперь одна. Шамиль от меня уезжает. Хочет стать военным, как его отец. Я не кладу камня на его дороге. Работу и жену мужчина должен выбирать сам.
— Когда он выучится на капитана, мы тоже сможем поплавать на его корабле, — обрадовалась я.
— Ах, не знаю, что из него выйдет. Пока что ветер гуляет в его голове, — вздохнула тетя Шумайсат.
…Через несколько дней мои братья уехали. Теперь у родника Умужат только и говорила что о сыне: «Мой Гасан учится лучше всех. Он и меня зовет в Москву. Хочет, чтобы я с ним жила».
Омар теперь отошел у нее на второй план и, кажется, не был огорчен этим. Шумайсат, как всегда, была скромнее и говорила меньше, но у нее дома со всех стен смотрели фотографии красивого парня в морской форме. И везде он был очень похож на своего покойного отца. Соседки приходили к ней полюбоваться Шамилем. Они шумно восхищались им, а Шумайсат, сцепив опущенные руки, смущенно молчала, и глаза ее тихо светились.
О своих тетях я могу рассказывать бесконечно, но пора вернуться в сегодняшний день.
…Два дня тетя Умужат почти ничего не ела. До мяса она вообще не дотрагивалась. Ела только чуду. И то, пожевав немного, хваталась за щеку и принималась стонать. Пришлось мне повести ее к знакомому врачу Мустафе.
Когда он, осмотрев больную, заявил, что удалить надо только два зуба, тетя Умужат даже подпрыгнула в кресле.
— Нет, нет, — закричала она. — У меня весь рот болит, все зубы шатаются. Не могу больше мучиться. Удалите их, как вы сделали это Шумайсат.