Флеб пренебрежительно отмахнулся.
– Не мне об этом судить, и дела Куона и Мастера с этими воришками – это их дела, а не мои. Разве я заставлял нарея платить Мастеру? А Мастера – делать то, что он делает? Я помог чужеземцу лишь тем, что дал ему выбор.
– Пусть воров искала бы стража, а не Крысиный Мастер, – произнеся эти слова, Вийон неприятно поразился тому, как фальшиво они прозвучали.
Флеб рассмеялся.
– Стража? Она не стала шевелить и пальцем, узнав, что Куона ограбили во время, о благоприятности или неблагоприятности которого ему ничего не было известно. Ты сам прекрасно знаешь, как они поступают в таких случаях.
Вийон, скрепя сердце, был вынужден согласиться со справедливостью того, что говорил его молодой товарищ. Потерявший деньги в неблагоприятный период сам виноват в своей неудаче, а тот, кто не удосужился узнать волю богов, отраженную в положении звезд, в полете птиц, виде внутренностей или в виде какого-либо иного знака – виноват вдвое. В то же время, если бы Куона ограбили в благоприятный период, стража также не стала бы долго думать, а, узнав имя того, кто сделал неверное предсказание, заявилась бы к астрологу, авгуру или хироманту, и содрала бы потерянные деньги с него – если бы только предсказатель не сумел бы доказать, что ограбление уберегло ограбленного от еще большего зла, и, таким образом, может считаться благоприятным событием. Единственное время, в которое стража могла начать расследование – это время неопределенности, когда может случится и хорошее, и дурное, но, будучи существами от природы ленивыми и жадными, стражники и тогда не стали бы шевелиться, не получив соответствующего вознаграждения. Таковы были реалии Нижнего города – здесь каждый мог рассчитывать на себя и еще, может быть, на своих соседей и родичей, но только не на закон.
Следующий час корзинщики работали молча – пока не приехал Бейз на телеге, загруженной свежими ветками. Вийон и Флеб сложили вязанки тонких прутьев в сарай, а Бейз, еще раз напомнив Вийону о том, что он уже сегодня же должен найти себе жилье, отбыл.
Плетя корзины, Вийон думал, как быть.
– Сегодня я ничего не смогу продать, – поделился он вслух своими размышления. – Значит, ничего не остается, как взять в долг, вот только у кого?
– Разве у тебя нет ни сестер, ни братьев? – Спросил Флеб. – Мне казалось, был кто-то…
– Одна сестра не живет в Дангилате – она уехала отсюда с мужем на побережье. Другая замужем за служкой в храме Солнца, но в их доме мне появляться нельзя – они там живут по строгим правилам, а гешцы – ты слышал? – издали буллу, согласно которой тот, кто пытается вызнать волю богов путем обращения к предсказателям, совершает непростительный грех, ибо, если бы боги хотели сообщить свою волю людям, они бы прямо о ней и сказали…
– Совсем с ума они там посходили, в своем Геше, – откликнулся Флеб. – Правильно сделал Лекхан, что прогнал из нашего королевства этих мракобесов.
– Прогнать-то прогнал, но для светлых жрецов гешский авторитет – все равно на высоте, пусть даже вслух об этом при властях они не скажут. Рунтар, муж моей сестры Яски, сказал, что ни помогать, ни общаться со мной не станет, пока я не покаюсь за то, что хожу к астрологам. А как я перестану? – Вийон всплеснул руками. – Тогда совсем ничего знать не буду, стану торговать в неудачное время и беду на себя навлеку.
– У тебя, кажется, был еще брат, – напомнил Флеб.
– Был, Варкин. Но я одалживался у него слишком часто, он больше не станет помогать мне. У него своя семья и дети, о которых надо думать.
– Тогда обратись к какому-нибудь ростовщику. Возвращать придется больше, чем брал, но что поделать?
– Пожалуй, ты прав, – кивнул Вийон. – Так я и сделаю.
Еще час он занимался корзинами, а затем, аккуратно сложив свою работу в сарай и прибрав за собой, отправился в Средний город. На углу Сытной улицы он заметил повозку с «императорской кашей» и длинной очередью, выстроившейся к ней, и поспешно занял место, ибо со вчерашнего дня ничего не ел. «Императорскую кашу», самую простую и дешевую, варили и раздавали в Нижнем городе бесплатно, ибо власти города справедливо полагали, что лучше дать бедняку немного еды, чем ждать, пока этот бедняк убьет кого-нибудь или ограбит, чтобы прокормиться. Привозя большие чаны с горячей кашей на какую-нибудь оживленную улицу, работники обычно кричали, что это дар сострадательного императора своим подданным, но иногда богачи и сановники, желая получить народную поддержку, также повозки с кашей, похлебкой или хлебом, и тогда прославляли уже их.