Мы ступили с чистого асфальта на раскуроченную землю и вдохнули. И сразу ощутили запах боли. Запах гари. Запах трупов. Его не было, нет — столько десятилетий уже прошло! — но мы знали, что он ещё тут. Как тут все, кто погиб. И тот, кто скоро должен погибнуть.
— Туда, — дрогнувшим голосом позвал Константин и схватился за горло, давя тяжёлый комок, вставший между сердцем и языком.
Я взяла за руку Лизоньку — в темноте ночи он ничего уже не видела, — и повела её за собой по обрушенным балкам и остаткам кирпичной кладки. Выверяя каждый шаг, чтобы и самой не оступиться нещадно разболевшейся ногой, и подружке — бывшей учительнице русского языка — не упасть. Мы перелезали через завалы и у меня подкашивались колени, когда вспоминала о том, что мы ступаем по бывшим жилищам, когда-то окружавшим школу, по домам, из которых так и не успели выбраться люди. И по тому, как прерывисто дышала за спиной Лиза, я знала, что она думает о том же.
А потом вдруг развалины домов кончились — мы вышли на бывшую спортивную площадку. Она до сих пор оставалась завалена осколками домов, раскатившимися слишком далеко, но на ней росла трава. Уже жёлтая, но всё такая же тонкая, лёгкая, удобная, чтобы играть детишкам в футбол. Теперь тут играли разве только дикие собаки.
Ещё чуть и мы были рядом со школой. Обгорелые обломки, уже кое-где занесенные пылью, на которой тонко колыхались почти невесомые растения. А где-то, сквозь щели, прорастал густой бурьян или высилось тонкое, изогнутое деревце.
— Ты чуешь? — тихо спросил Владик, подходя.
— Да.
— Он там! — подняла руку Лиза. Она даже закрыла глаза и отвернулась, чтобы точно понять направление. И не зрение вело её.
— Попробуем через подвал? — крякнул Константин.
Других возможных ходов всё равно не было. Но вспомнив, что тут когда-то остались люди… Было страшно сделать первый шаг к старому входу.
Но всё оказалось ещё сложнее — дверь привалило блоками. Мужчины долго кряхтели, пытаясь сдвинуть хоть на немного каменную балку, но та не поддавалась. Но под балкой оставался проход и может быть…
— Подождите, — попросила я. И, передав руку Лизы, Косте, встала на колени и поползла под балку. Потом пришлось лечь на живот — тело сразу стало замерзать от холодной осенней земли, заломило больные суставы, локти, прижатые к земле, стали затекать синяками и ссаживаться о камни. Но я проползла. И стало ясно, что неслучайно нас сегодня позвал сюда всех один и тот же сон. Дверь прогнила настолько, что едва ударив по ней камнем, я сразу пробила дыру. Ещё раз, ещё.
— Варя, что там?
— Идите сюда!
Спустя ещё несколько минут мы все были на лестнице в подвале. Я и Лиза не подготовилась, а вот мужчины подошли к нашей последней экспедиции основательно. У каждого оказался фонарик. И под тёплые подбодряющие пятна света на стенах и полах мы двинулись вперёд.
Подвал школы ещё в далёкие времена холодной войны собирались использовать как бункер от бомбардировки, потому он почти везде сохранился. Лишь изредка приходилось перелезать через завалы. От стылых камней ломило суставы, от холодного сырого воздуха затекала носоглотка, сердце от перегрузки готово было выпрыгнуть из груди. Но мы продолжали идти. Уже давно Лиза держалась за мои плечи, а я сама — за стены. Потому что идти с каждым шагом становилось всё тяжелее. Немощь заставляла тело дрожать, а ноги подкашиваться от усилий. И все понимали, что либо мы дойдём, либо останемся лежать на полдороге. И, казалось бы, осознавали, что всё равно уже ничего не изменишь, но продолжали идти. Четыре последних педагога брошенной изувеченной школы. Когда-то по разным причинам не оказавшиеся в ней в её день гибели, не разделившие участь коллег, но теперь возвращающихся, чтобы… умереть?
Лиза всхлипнула и судорожно вцепилась в мои плечи, но через мгновение её руки расслабились, и она свалилась у меня за спиной на камни.
— Лиза! Лизонька!
Мы кинули к ней, но уже было поздно. Последняя судорога била тело, и в свете фонарика страшно блестели чуть прикрытые мутнеющие глаза и белая пена на уголках губ. Дыхание Лизы прервалось, и мы замерли, почти не дыша, над её теряющим последнее тепло телом. Я на коленях подползла ближе и опустила её веки. Отмаялась родимая.
— Может, камнями завалим… — неуверенно предложил Влад, но Константин только покачал головой. Да, самим сложно уже. Не выдержим мы.