— Где мы возьмём столько средств?
Якоб помялась, но тут же решительно переключила проектор на заранее подготовленную смету:
— Вот смотри. «Яжедомохозяйко» продавать, конечно, нельзя — иначе до покупки «#Яжемать» кто нас будет кормить и обслуживать? Охранника у нас нет, остаются только секс-игрушки. Два моих «#Яжеживотик». Три твоих. Можно одну оставить для утех — будем по очереди брать, — а остальных продать нафиг — они уже не нужны будут. А потом я продам автолёт и места в вирт-клабе. Остальное доскребём как-нибудь… «#Яжемать» того стоит.
Лили смотрел на партнёра с восхищением.
— Тогда… тогда… Я — тоже! — его голос сорвался. — Я тоже продам! И место в клабе, и ещё пару своих призовых мест в играх! И тогда… тогда нам хватит средств!
Якоб растроганно улыбнулась. В уголках глаз появилась влага.
— Как же я тебя люблю, Ли…
— И я тебя, — прошептал Лили.
Якоб резко выключила проектор и от переполняющих чувств прошептала:
— Пойдём в вирт, а? Потренируемся делать детей…
— О, Яки… Я так люблю тебя!
ПОСЛЕДНИЕ
Где ты, Андерсен, вернись…
— Фррриз! Проверка!
Тяжкий вчерашний сон образами и размышлениями ещё раскачивался в голове, бухая тяжёлым билом в виски, а реальность уже властно требовала новую жертву.
Я остановилась, как и десяток прохожих вокруг, всё так же смотря под ноги на свежевыпавшую осеннюю листву, словно играя в детскую игру «море волнуется». Может, только плечи взлетели, прикрывая непутёвую насквозь поседевшую голову. Авось обойдётся? Но, кажется, нет. Полицай — здоровенный детинушка едва за двадцать пять, расталкивая в стороны замерших людей, продвигался ко мне. Чёрный мундир с едва поблёскивающим синим значком на лацкане. Проросшие через глазницы черепа крест и факел. Значит, не федерал, местный.
Полицай встал передо мной — глянцевые сапоги, чёрная блестящая форма и огромная бляха на ремне. Чёрная дубинка неторопливо поднялась и упёрлась мне в подбородок, заставляя поднять лицо.
— Документы! — рявкнул угрюмый молодой человек.
Я потянулась к груди. Жетон социальной службы долго выскальзывал из пальцев, не давая себя ухватить дрожащими пальцами. Наконец, я вытащила его и протянула проверяющему. Полицай сплюнул в сторону урны зелёный комок антиникотиновой жевательной резинки и, не попав, брезгливо сморщился и взял мой жетон в руки — на одной ладони в перчатке касса, на другой — детектор.
— Варвара Николаевна Смирнова? Восемьдесят два года. Социальный статус: доживающий. Профессия: ассенизатор. Категория: детелюб. Так?
Я часто закивала — горло сдавило от волнения. Там ещё много что можно узнать обо мне: к какому участку приписана, когда в последний раз проходила освидетельствование на репродуктивность, с кем контактирую и то, что уровень ответственности у меня понижен. А полицай с прищуром осмотрел меня с ног до головы и, не торопясь отдавать жетон, лениво поинтересовался:
— Куда?
— В Парк, — вот когда у меня стиснуло сердце.
Полицай снова окинул меня взглядом и сверился с жетоном. Но, нет, сегодняшний вечер у меня был официальным выходным. Это завтра, до обеда, я должна буду выйти на работу в городскую канализацию, а пока мне не запрещено перемещение в районе. Единственно плохо, что иду я в Парк… Но, может, пронесёт?
Полицай лениво протянул жетон и равнодушно кивнул:
— Свободна.
Свободна. Трясущимися руками я засунула жетон обратно в чехол на груди и, судорожно поклонившись, обошла так и застывшего на месте полицая. И — мимо. Мимо сторонящихся людей, прячущих взгляды или смотрящих с презрением. Слишком громко полицай назвал мою категорию… И седин не постеснялся. С другой стороны — в этой категории все давно поседевшие до серебряного звона.
И — тихонько, неторопливо, рассчитывая силы, по улице Вашингтона на шоссе Московское, по пешеходному переходу имени Свободы и на проспект Буша. Раньше он посвящался юным пионерам, погибшим во времена далёкой Великой Отечественной Войны. А позже, когда перекроили весь город, дав новые название каждой площади и каждой тропке, его про себя люди стали называть Болотным. Но и это быстро прошло. И проспект Буша, с вечно блистающими между рекламами магазинов силуэтами американских президентов, потянулся ниткой через весь район и упёрся в Парк. Раньше он посвящался героям-металлургам, потом ему торжественно даровали приставку «гайд», а позже от приставки отказались, поскольку в районе остался только один парк. Этот.