Очнулся я на крыше. Свистел ветер, сгущались тучи, громыхал в отдалении гром, носились в небе, тревожно крича, птицы, а враг, сидя на корточках, вычерчивал черным круги и треугольники, вокруг золотистой искры нашего волшебного кулона. Спрятанная в нем сила тревожно мерцала, рвалась наружу, но выбраться не могла, запертая заклинанием, которое творил злодей. Линии под его руками оживали, наливались тьмой, и я знал: когда он замкнет последний треугольник, обретет власть над хозяйкой. Святослава сама поднимется сюда и тогда колдун убьет ее и заберет силу себе, превратив добро в зло. Я должен был остановить его, я не знал как, я просто прыгнул — и налетел на невидимую преграду, отшвырнувшую меня назад!
— Ты не можешь помешать мне, Хранитель, — хрипло рассмеялся колдун, обернувшись ко мне. — Поздно!
И все же он остановился, не завершив линию и я прыгнул снова, зная, что буду бросаться на него столько, сколько смогу, даже если проклятый защитный барьер будет каждый раз отбрасывать меня в сторону. Пусть я обречен на неудачу, но пока у меня есть силы, я сделаю все, чтобы помешать. Нет мне никакого дела до чести какого-то там хранителя, просто я люблю Святославу, вот и все.
Я был уже в воздухе, когда с неба раздалось яростное чириканье и что-то вроде маленького крылатого вихря спикировало на злодея, налетело, накинулось, орудуя невеликими когтиками и клювом, метя в глаза. Человек заорал, отмахиваясь, отшатнулся назад и оказался за линией, прямо у меня на пути! Я влетел в него, сам не поняв снова, как все произошло, но мир перевернулся, потускнел, сузился. Выцвели, стали блеклыми краски, тише стали звуки, а запахи я и вовсе перестал различать. Еще не успев осознать, что стою на задних лапах, размахивая передними, я потерял равновесие и плюхнулся, пребольно стукнувшись задом об пол, взвыл и с громким мявом попытался удрать прочь от атакующего воробья, как и положено приличному, уважающему себя коту — на всех четырех ногах. Однако далеко не ушел. Огромное неповоротливое тело отказывалось слушаться, из пасти вылетали вместе со слюной невнятные, но пронзительные вопли, прямо в глаз стекла капля густой соленой крови. Я принялся тереть лапами глаза, а потом запрыгал за наглой пичугой, не желающей отставать…
— Эт-та что тут происходит? — раздался вдруг откуда-то громкий голос. — А ну, стоять!
Я замер, припав к полу, готовый встретить новую опасность, зашипел, оскалившись, царапая поверхность крыши скрюченными пальцами. Воробей отлетел в сторону, сел рядом с кулоном. Из люка, ведущего на чердак, выбирались один за другим чужие, пришедшие к хозяйке. Вид у них был озадаченный, но в то же время решительный. Я на всякий случай попятился. Уж на это неповоротливое тело годилось.
— Сдается, сумасшедший какой-то! — почесав в затылке, сказал один из чужих.
— Может и сумасшедший, — приглядываясь ко мне, сказал тот, что говорил с хозяйкой, — только морда-то у него, гляньте, располосована. И следы крови на чердак вели. Держи его ребята, точно он это! А вы, гражданин, не дурите. Сопротивление при аресте…
И тут из люка вынырнула она — Святослава! Восторженно мявкнув, я рванулся к ней, стряхнув с себя злодея.
— Стой, Васька, стой! — отчаянно зачирикал воробей, под аккомпанемент ругательств, воплей, сопения и возни, раздававшихся за моей спиной. — В нее не влети, стой, говорю!
Но я уже и сам остановился, сообразив, что сейчас произойдет, если я прыгну к хозяйке на руки, а чужие поднимали на ноги перепачканного пылью окровавленного злодея, со скованными за спиной железом руками.
— Святослава, вы тут откуда? — спросил главный чужой. — Идите, идите, нельзя вам тут!
— А я за вами пошла, — пояснила хозяйка, заходя в центр незаконченного рисунка и наклоняясь. — Сама не знаю, зачем, будто потянуло что-то.
Кулон мерцал и искрился, разгораясь все ярче, но, кажется, этот свет видел я один, а может, еще злодей, взвывший вдруг почище атакующего кота, и рванувшийся из чужих рук.
— Не трожь! — вопил он. — Руки убери, стерва! Не бывать этому! Убью! Зубами порву! Аа-а-а-ы-ы!
Его вопли перешли в нечленораздельный вой, говоривший с хозяйкой загородил ее, оттеснив в сторону, а вопящего повели вниз.
— Сумасшедший какой-то, — поднимая кулон, вздохнула Святослава. Ветер трепал ее длинные светлые волосы и легкую белую блузку.
— Что у вас там? — спросил, обернувшись к ней, чужой.
— Кулон бабушкин…