А недавно хозяин наш окончательно умом тронулся. Не покупает больше сосиусок и колбаусок, а ест хрустяшки. Хорошо хоть не из одной с нами миски, а то так, глядишь, и в лоток скоро вместе с нами ходить будет. Нам и двоим там места мало… Наполнителя на него, такого здоровенного, не напасешься! Но все-таки я люблю его, хоть он и с причудами. Главное, чтобы других дармоедов больше в дом не тащил, хватит с меня острых ощущений. Я ведь еще не рассказал вам, что у Васьки оказались блохи. Кусачие — жуть! Дело было так…
Хрустящие кусочки
Написано для лонгмоба «Мастерской писателя»: «Необычная профессия».
Отклик на рассказ Армант, Илинар «Полезный совет».
Детство у меня было самое обыкновенное, как у всех домашних котят — мама, братья-сестры, уютный дом, любящие хозяева. Правда, братья и сестры почти сразу куда-то делись, но я, признаться, совсем плохо их помню, и не знаю, что с ними случилось.
Я рос, постепенно узнавая окружающий мир. Сперва мне казалось, что он состоит только из коробки, где жили мы с мамой. Стенки у коробки были высокие, и я не мог из нее выбраться, пока однажды не встал на задние лапки и не дотянулся до верха одной из стенок. Оказалось, что наша коробка стоит внутри другой коробки, которая была больше нее во много-много-много раз.
Со временем, я научился выбираться из нее и бродил по большой коробке, разглядывая и обнюхивая все вокруг. Поначалу мама приходила за мной, брала за шкирку и уносила обратно в нашу маленькую коробку, но потом перестала, разрешив делать то, что я хочу.
Иногда в большую коробку заходили хозяева. Я очень пугался, когда они поднимали меня высоко в воздух — вдруг уронят? Но хозяева не роняли. Они гладили меня, подносили ко рту, но почему-то не вылизывали, как мама, а только тыкались в меня огромными безволосыми мордами. Но это было даже приятно. Однако гораздо больше я любил, когда они играли со мной веревочками или шуршащими бумажками.
Оказалось, что рядом с нашей большой коробкой есть и другие коробки — одни побольше, другие поменьше. Все вместе они назывались «дом». В доме было очень много интересного. В небольшую коробку, где стояло что-то большое и гудящее — «кухню» — мама ходила, чтобы есть. Впервые увидев, как она подходит к миске, я страшно удивился, потому что сам ел только вкусное молочко из маминого животика. А ее еда пахла непривычно, да и выглядела странно. Это были твердые кусочки, которые мама разгрызала с хрустом, а еще — кусочки мягкие и пахучие. Была там также вода и молоко, правда, совсем не такое вкусное, как у мамы.
Поначалу хозяева смеялись, когда я пробовал есть мамину еду, и говорили, что я для нее слишком мал. Кусочки действительно оказались слишком большими и твердыми для моего ротика и зубок. Но, когда я немного подрос, хозяева принесли мне еду, как они сказали, специально для котят. Да, забыл сказать, что звали меня тогда Котенок, а еще иногда Кис-кис. А маму мою звали Василиса.
Я научился есть новую еду, а еще научился пить воду и то молоко, что было не таким вкусным, как мамино. Мама, к слову сказать, со временем стала менее ласковой, уже не искала меня по всем коробкам, если я терялся, и была не очень рада, если я хотел играть с ней. Хозяева говорили, что я уже большой и скоро нужно будет подыскивать мне других хозяев. Я не особенно задумывался над тем, что это значит, и даже представить не мог жизни в другом доме, с другими хозяевами и без мамы.
Беда случилась, когда хозяева куда-то ушли. Они и раньше уходили, но не очень надолго. Перед тем как уйти в этот раз, они гладили нас с мамой и говорили, что вернутся, и что мы не должны волноваться. Но я все равно волновался, потому что не чувствовал их — совсем-совсем. Мама тоже стала грустная, часто лежала на кухонном столе, что было нам запрещено, и совсем не хотела со мной играть.
Без хозяев в доме стало очень скучно. Раз в день к нам приходила незнакомая женщина. Мама ее не любила и пряталась, а я, хоть и побаивался поначалу, потом начал выходить к ней навстречу. Женщина давала нам еду и чистила наш лоток. Обычно она плотно закрывала самую главную дверь в наш дом, выходить в которую нам было запрещено строго-настрого, но однажды я заметил, что дверь приоткрыта и, конечно же, мне захотелось узнать, куда она ведет. Мама ведь лежала на кухонном столе, хоть это и было запрещено, а значит, и другие запреты нарушать тоже было можно.