Что же касается моего открытия, я бы осмелился предположить, что там, наверху, где в настоящее время раскинулись сады, когда-то прежде, быть может, в Средние века, стоял либо храм, либо монастырь. По необъяснимым причинам позднее возвышающуюся над землей часть строения начисто, снесли, нижнюю же часть комплекса оставили без изменений. Шахта, которая привела меня сюда, должна была быть построена для обеспечения подземного мира свежим воздухом.
Каменный коридор, стены которого были украшены неразборчивыми, полустертыми раннехристианскими миниатюрами и изображениями святых, привел к другим ходам, так что вскоре у меня сложилось впечатление, что я нахожусь в непроглядном лабиринте. В стенах было много погребальных ниш, где находились скукоженные останки человеческих скелетов. Некоторые из погребальных ниш все же скрывали от взгляда свое содержимое тяжелыми, исписанными библейскими текстами каменными плитами. До сих пор путь преграждали вывалившиеся части стен или отдельные обрушившиеся каменные глыбы, через которые приходилось карабкаться. Во многих местах обвалился весь потолок, и мне нужно было ползти через дыры, чтобы как-то продвинуться дальше. Вероятно, такие разрушения были следствием землетрясения или Второй мировой войны. Однако в целом, думал я, находка вряд ли станет сенсацией в мире археологии. Я был абсолютно прав, предположив, что это тайное убежище когда-то было местом заседаний незначительного ордена.
Тем не менее катакомбы производили впечатление. Я бродил как в трансе по каменным псевдосадам, держась настороже: в любой момент на меня мог напасть мрачный перс. Через щели в стенах сочилась дождевая вода, падающие на пол капли отдавались эхом, словно гнались наперегонки. Охваченный одновременно леденящим ужасом и восхищением, я проскочил добрую долю времени по мертвому подземному царству, пока уже не поверил, что знаю местность наизусть.
Потом я оказался в круглом помещении с крестово-купольным сводом, при виде которого чуть не потерял сознание. В сквозной, имитирующей внутренний купол поверхности этого свода были проделаны бесчисленные маленькие ниши, в которых, вероятно, в свое время ставили свечи или сакральные приборы. Но теперь эти ниши использовались не по назначению, а на извращенный лад: в них покоились кости моих собратьев, на многих отлично сохранились высохшие, пожухлые шкуры, которые, несмотря на здешние условия либо именно поэтому, не рассыпались в прах. Мертвецы в нишах сидели на своих задних лапах и буравили меня пустыми глазницами. Все было украшено высохшими цветами, которые находились на последней стадии разложения. Но всего отвратительнее был алтарь. Мощный каменный блок с неумело высеченным крестом на передней стороне стоял в центре помещения, а на нем рядом с канделябрами с потушенными перед вечностью свечами возвышался гигантский холм из костей. Ужасное «произведение искусства» венчал череп, украшенный веночком из высохших цветов. И в каменный пол были вставлены частички скелета не человеческого происхождения, для которых сумасшедший — пожалуй, только он мог нести ответственность за все — не нашел достойного применения. Недалеко от алтаря истукана валялись в диком беспорядке раскрытые, находящиеся в жалкой стадии разрушения книги в кожаных переплетах. Время и разнообразное зверье погрызли тома и довели до состояния неузнаваемости. Я предположил, что когда-то они хранились в монастырской библиотеке, пока их не свалили здесь. Весь этот кошмар был затянут сетью паутины, и, возможно, в этом месте мышиный народец вел райскую жизнь.
Пока я, разинув пасть, завороженный магической притягательной силой в центре свода, пытался оценить, сколько братьев и сестер обрели здесь свой последний покой, я почувствовал запах гниения. Да, не все из жалких созданий достигли освободительной стадии скелета. Некоторые, если даже их было меньшинство, страдали еще от последних неудобств гниения; это означало, что в настоящий момент войско червей и других Божьих тварей занимались ими. Хотя свод пропитался множеством запахов, прежде всего фекалий, этот буквально убийственный аромат особенно сильно бил в нос.
Я подумал о Конге и о том, как быстро он определил своим непобедимым инстинктом подлинного убийцу. Я же, желая быть гениальным, подошел к делу с предметным анализом, оказавшимся в конечном итоге абсолютно неэффективным. Я хотел подражать людям. Наивная детская проказа! Выдумывал, рассуждал, предлагал самые заумные гипотезы. Решение же было лишено всякой логики. Убийцей оказался тронутый разумом перс, который нападал на свои жертвы, убивал их и потом тащил к своему культовому месту. Мотив: пожалуй, серийные убийства были частью ритуала или же он просто сошел с ума.
Загадка все же оставалась не до конца решенной. Почему же он не оттащил в свои катакомбы шесть собратьев, которые погибли до балинезийки Солитер? К счастью, мне не придется ломать голову над этими мелкими деталями, потому что, вероятно, скоро предстоит встреча с хромоножкой, и я буду полностью избавлен от любых размышлений. Самым разумным было, пожалуй, теперь просто насладиться этим прекрасным видом.
Я шел вдоль стены и рассматривал снизу похожих на мумий собратьев, которые гневно таращились в ответ из своих высохших цветочных оправ. Удивительно, как хорошо законсервировались некоторые из них. Если бросить только беглый взгляд, мумии можно принять за сильно исхудавших, но все же живых экземпляров. Время от времени из их местами прохудившихся шкур все же выползали какие-то насекомые и нарушали иллюзию.
Больше всего меня впечатлил сородич в самой темной нише. Я даже прекратил прогулку, чтобы приблизиться к нему и рассмотреть получше. Хотя тень скрывала тело, я увидел, что он сохранил все без исключения признаки живого, и даже шерсть в колтунах. Он закрыл глаза и казался мирно спящим. Можно было по-настоящему ошибиться и подумать, что он дышит, если точно не знать, что он…
Вдруг он открыл глаза! И почти в мгновение я разочаровался: передо мной был не солдат мистической армии мертвецов, а добрый, старый хромоножка, которому, казалось, пришло на ум приготовить что-то особенное для моей казни. У меня сперло дыхание, зубы застучали от страха. Этой бестии с его ловкостью было нетрудно наброситься на меня сверху и уложить проверенным дедовским способом — укусом в затылок. Странно, но он, похоже, тоже дрожал, большие, бегающие глаза нервно подергивались.
— Не причини зла хранителю усопших, — произнес он кряхтя. Дрожь, которая шла по всему его телу, постепенно перешла в яростное шатание. При этом он снова закатил глаза, и это выражение как нельзя лучше подходило к его глуповатой маскировке. Я все правильно понял наверху в саду. Он действительно оказался опустившимся, гноящимся от грязи персом с абсолютно скатавшейся шерстью. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что цвет его шерсти был не серым, а голубым, впрочем, «голубым» такой цвет называют только специалисты, потому что этот оттенок непритязательному взору кажется темно-серым. Воняло от него так, что я чуть не упал в обморок. Вероятно, так он оглушал свои жертвы, в порыве черного юмора пронеслось у меня в голове.
— Не причини хранителю усопших зла, — повторил он.
Мне пришло в голову, что он не видел меня, когда говорил. Он упрямо смотрел прямо.
— Наверняка хранитель усопших согрешил, осквернив храм и нарушив священные правила. Это худший из худших грехов. И за это он должен горько поплатиться. Но если хранитель исчезнет, кто принесет цветы мертвым, кто украсит их дом и кто помянет их? Кто помолится за них и кто примет их? Клянусь пророком, всемогущим повелителем мертвых, никогда и ни за что не покидать больше храм и не вмешиваться в дела Яхве…