— Почему его звали Дип Пёпл?
— В том-то и дело! Его хозяин был полной противоположностью ему. Он окрестил так старого доброго Дип Пёпла, потому что сам считал себя одним из этих ненормальных! Он своего рода «Беспечный ездок» среднего класса.[9] После выхода на пенсию он погрузился в мир тяжелого рока и кожаных курток, отчаянно влюбился в сумасшедший Black-Sabbath-Oldie на пластинках, сам сделал себе татуировку в виде эмблемы черепа на ягодице, разбил вдребезги собственные окна своими кожаными сапогами, швырял людям на головы пустые пивные банки, и если после всего этого он немного успокаивался, то с наслаждением делал себе и курил самокрутки из гашиша до потери сознания.
— Кто этот тип по профессии?
— Почтовый служащий.
— О, какое милое противоречие!
В конце генеральной чистки я попеременно вылизывал передние лапы и тер ими морду и уши. В конце концов голову в таком запутанном случае следует сохранять ясной.
— Все понятно, у этого консервного ножа не все дома! Во всяком случае, Пёпла все время тошнило, когда он видел этого постаревшего Денниса Хоппера уже издалека. Тот едва соответствовал его представлениям о традиционной жизни. Но какая альтернатива оставалась? Мы же сами не можем подыскивать себе консервный нож, не так ли? Наблюдать за обоими было все равно что смотреть триллер. С одной стороны, Дип Пёпл, сама порядочность, постоянно начеку — как бы кто-нибудь не нарушил тайком границы его района и не сумел оставить желтую пахнущую лужу; с раннего утра до позднего вечера он находился на грани нервного срыва, потому что, рожденный быть диким Каспером, нерегулярно принимал пищу… А еще он надолго выходил из себя только потому, что сегодняшняя молодежь едва придерживается высокого мнения о традиционном приветствии, характерном для нашего вида. С другой стороны, его странный хозяин, у которого лопнула барабанная перепонка, потому что однажды тот слушал в наушниках при полной громкости самый последний диск Motley Crue.
— Один вопрос: Дип Пёпл кастрирован?
— Пёпл и кастрирован! Боже, этот уродец стал бы скорее преданным поклонником Фрэнка Синатры, чем дал бы отрезать своего дружка! Но с другой стороны, он бывал в затруднительных ситуациях. Ведь стар был примерно так же, как Мафусаил, а выглядел еще старше!
Монстр встал, повернулся ко мне спиной и задумчиво посмотрел на небо через грязное стекло балконной двери.
— Странно, — сказал он печально. — Теперь как-то жаль обоих. Хотя, пожалуй, не было более резкой разницы, чем между этим мещанским котярой и типчиком, любителем хэви-метал, должно быть, оба любили друг друга на тот или иной манер, коли так долго прожили бок о бок. Да, они были веселой парочкой, Дип Пёпл и почтовый служащий. Что теперь будет делать этот консервный нож без Дип Пёпла? Заведет ли себе нового домашнего товарища? И что за имя он ему даст? Иуда-священник?
У меня было тревожное предчувствие касательно личности погибшего. После того как я окончательно покончил с утомительным генеральным умыванием, я обратился к монстру, чье неожиданное словоизлияние так же неожиданно прекратилось.
— Где сейчас труп Дип Пёпла?
— В гараже «Питера Фонды». Хочешь снова обследовать?
— Если ты ничего не имеешь против. Можешь меня проводить туда?
— Почему бы нет? — позевывая, ответил тот со своим уже вернувшимся неподражаемым спокойствием, словно предшествующее уныние было необычным явлением, на которое следовало накинуть покрывало молчания. Он собрался было уходить, но прежде чем он действительно сделал хоть шаг, я обогнал его одним молниеносным прыжком и заглянул глубоко в его единственный здоровый и потому сверкающий еще сильнее глаз.
— Как тебя зовут, всезнайка? — спросил я вызывающе. Он устало улыбнулся и тихо проскользнул мимо меня, а затем через балконную дверь.
— Синяя Борода! — крикнул он снаружи. — Только не спрашивай о моем консервном ноже, иначе меня стошнит.
Я последовал за моим хромающим повелителем на балкон и затем после огромного прыжка очутился на террасе. Осень входила между тем в свои права, покрывая гниющей пелериной живописные сады. Как невидимый вампир она высасывала все зеленые соки из деревьев и других растений, и они превращались в желто-коричневые бескровные развалины. Небо угрюмо затянули свинцовые тучи, из-за которых выглядывало закатное солнце, бросая то тут, то там пару блеклых, красноватых лучей на наш задумчивый квартал. Дул свежий ветерок, он перемешал палые листья и маленькие веточки, разметал на аккуратно подстриженном газоне, загнал в полуразрушенные беседки, бросил в пруды. Без сомнения, всё готовилось к большой смерти, глубокому сну, чтобы после очнуться вновь.
Мы пробирались теперь по стенам, которые разделяли бесчисленные садики и наверняка выглядели с высоты птичьего полета как замысловатый лабиринт. Синяя Борода с трудом ковылял передо мной как одна из тех веселых абсурдных игрушек, которые получают в магазине подарков и чья единственная задача состоит в том, чтобы выполнять странные движения. При этом он демонстрировал мне свой бесхвостый зад, так что я мог убедиться в его роскошной мужественности, раскачивающейся из стороны в сторону между ляжками. Это было похоже на неслыханное чудо, что в его богатой коллекции увечий сия драгоценная часть не пострадала.
Чем дольше я шагал за этим гордым инвалидом, поневоле рассматривая его убожество, тем настойчивее задавался вопросом, жертвой кого или чего он стал. Несчастные случаи, особенно дорожно-транспортные, чаще приводят мне подобных к смертельному исходу. Неправильная реакция, малейший просчет при пересечении улицы и испуг, за этим обычно следует бездумный рефлекс страха, — и уже твои внутренности намотались на протекторы автомобильных шин. Лишь немногие выживают после такого сенсационного знакомства с «мерседесом» или «гольфом». А те, которые выжили, неужели выглядят так же?
Я часто имел возможность наблюдать несчастные случаи и их последствия. Как правило, жертвы делятся на три категории. До девяноста девяти процентов умирают прямо на месте и не оставляют потомству ничего, кроме неприятной и тяжелой картины себя самого на асфальте. Жертвы столкновений второго сорта отделываются синяками и посвящаются почти неделю в тайны сотрясения мозга, пока они не восстановятся, чтобы полностью пересмотреть свои взгляды на прогресс и технику. Хуже всех дела обстоят у третьей группы. Этим приходится в будущем мучиться с удручающими телесными переломами и еще более удручающими психическими увечьями, которые, как правило, ведут к смерти. Во всех случаях победителями выходят ветеринары и любители собак; последние, потому что получают новую возможность выдать свои циничные замечания о нашем уровне интеллекта. Но что за несчастный случай должен произойти, чтобы лишить одного глаза, отрезать подчистую хвост и покалечить правую переднюю лапу?
Чтобы себе это представить, явно требовалась фантазия изощренного сценариста приключенческих фильмов. Но у моей фантазии есть крылья, и, конечно, я смог вообразить себе нечто другое, что с большим удовольствием предпочел бы не представлять. А именно: увечья Синей Бороды являлись вовсе не следствием дорожно-транспортного происшествия, а делом рук садиста, до мозга костей безумного консервного ножа. Против этого можно было бы опять же возразить, что садисты только в самых редких случаях обладают хирургическими навыками и скорее склонны к тому, чтобы мучить объекты своего безумия абсолютно бесчеловечно.
Короче говоря, как я ни старался найти логическое объяснение состоянию Синей Бороды, но все же никак не мог прийти к очевидному выводу. Само собой разумеется, я бы мог спросить его напрямик, но думаю, что уже порядком изучил уклончивую манеру своего нового знакомца, чтобы понимать: он вряд ли даст толковый ответ. Я знал — пройдет еще какое-то время, прежде чем буду посвящен в историю его увечья.
Между тем мы уже довольно удалились от дома, так что он скрылся за стенами и деревьями. Мы находились теперь в самом центре нашего района, что заставляло, следует признаться, меня трусить, потому что я отлично знал, как бесцеремонно обойдутся мои сотоварищи с чужаком на своей территории. Будто сбежавший из каторжной тюрьмы заключенный, я озирался по сторонам, напрягаясь в ожидании заметить коллегу, который при одном только виде моей скромной особы превратится в сущего психопата. Тем не менее наряду с этим я подмечал и запоминал топографию всей округи, исходя из того, что отныне она станет и моей вотчиной.