— Вы довольны, господин Барт?
— Более чем, — собеседник ощутимо ожил, в его глазах так и плясали искорки любопытства. — Смотрю, вы жёстко взялись, Кошак. Не завидую я господину мэру… Он сильно ошибся, рассчитывая, что с ним будут общаться на языке насилия. Если можно… Я бы очень просил… Подарите мне запись этого разговора. Буду вам должен ответную услугу.
— Насилие бывает разным, господин полковник, — пожал плечами, с трудом возвращаясь на грешную землю с высот фанатичного гнева. Приземление выходило тяжёлым… Чтобы настроить себя на разговор с мэром, я прибегнул к своеобразному психологическому приёму. В этот момент вспомнив собственные эмоции и мысли, когда Лирана О`Грай проводила свой инструктаж — там, на учебной Базе стай. Вот где был океан эмоций! Вот кто виртуозно умел проводить накачку! Даже секс в процессе только усиливал накал. — Хорошо, вы получите запись. А сейчас прошу меня извинить.
Общение с мэром лишь ненадолго отсрочило неизбежность по имени Вик и Тиш. Кошкам понравился мимолётный накал страстей, да и моё эмоциональное выступление пришлось по вкусу. Но теперь настало время расплаты. Нервы сестёр к тому времени были на пределе. Даже до безопасника начало доходить, что он с огнём играет. Армор Барт спешно засобирался и, откланявшись, поспешил ретироваться. Наивный! Валькирии были бы неверны себе, если бы не оставили тому прощальный подарок — когтистый росчерк по бедру. Я так и не понял, кто из них приложился, но кто-то успел как раз в те мгновения, что мужчина собирался. Намёк получился более чем прозрачным.
Против ожидания, со мной кошки проявили удивительный такт, что только подлило масла в огонь. Позволили спокойно, без спешки, встать. Не дёргали, когда проводил считывателем инта по фрагменту столешницы для расчёта. Легко позволили подать руку каждой из них — хотя попытка помочь встать наткнулась на глухое непонимание. Каждая фурия вставала сама, гибко и стремительно. Зачем таким помощь?.. И вот, держась под ручки, мы степенно заскользили прочь из зала, аккуратно лавируя между столиками и сметая с дороги встречных посетителей одной лишь аурой напряжения, плывущей, казалось, впереди нас.
Пока шли, кошки вызвали катер. Понимание, что его придётся ждать, заставляло нетерпеливо скрежетать зубами, а Триша так и вовсе начала взрыкивать, всякий раз больно стискивая мою руку. Будь мы вдвоём — точно не удержалась бы. Но наличие рядом наставницы несколько сдерживало пыл. Что сдерживало саму Вик — остаётся загадкой. Скорей всего, многолетняя привычка к самодисциплине. Тем не менее, факт оставался фактом: ариала хотела ничуть не меньше сестры, что легко читалось по дрожи руки в моей руке.
На улице остановились у колонны, на верхней площадке обширной лестницы. Девочки буквально прикипели ко мне своими роскошными телами, и я отчётливо ощущал их дрожь предвкушения. Каждая секунда была испытанием, смертельной схваткой — инстинктов, разума, многолетних привычек. О, как остро было это напряжённое ожидание!.. В этих мгновениях спрессовался, сконцентрировался весь сегодняшних вечер, а возможно, и вся предыдущая жизнь, приведшая нас на ступени этого ресторана. В какой-то момент всем стало кристально ясно, что лишь разговор сможет нас несколько отрезвить, причём — разговор на сравнительно нейтральную тему.
— Кошак, мы идеальная стая. Это просто нереально, невероятно! — Викера из мудрой стальной наставницы под спудом собственных обуревающих её чувств превратилась в восторженную девчонку, еле сдерживающую эмоции. — Мы — твой разящий клинок во время десантов, а ты — наш клинок в моменты специальных операций в Полновесных колониях. Если раньше мы в таких местах… несколько буксовали… то с твоим приходом стая превратилась в по-настоящему идеальный инструмент Экспансии. Можно сказать, наш разящий клинок приобрёл обоюдную заточку…
— Приятно слышать это, кошка, — меня кольнул укол ответного чувства, большой, щемящей нежности. — Постараюсь не обмануть твоего доверия.
— Нашего доверия, Кошак, нашего. Мне нужно было через это пройти. В принципе, всё было уже понятно, когда ты вцепился в того политического, в камере… Сейчас же всё стало ещё рельефней. Знай, я никогда не отпущу тебя, мы отныне — одна семья. До конца. Только от тебя рожать буду… — вот тебе и жёсткая Триша! Не сказать, что кошка размякла, но от былой нетерпимости властной республиканки не осталось и следа. И я отчётливо видел, чувствовать, осязал — её словами говорит отнюдь не страсть. Вернее, не одна лишь страсть. Метиллия всё для себя решила, она теперь не отступится.