IV
Улица через большое и маленькое «у»
1
Перед домом стоял черный полицейский автомобиль. Его приезд, отъезд и возвращение возбудили всеобщее любопытство. Одни стояли на улице, другие смотрели из окон. Сенвиль велел Жан-Марку сесть и сам занял место рядом с ним. Жонне уселся рядом с шофером. Когда машина тронулась, на пороге магазинчика госпожи Пешон показался Леонар и помахал рукой.
— Ваш брат не спешил домой, — заметил Сенвиль.
— Стало быть, не мог соединиться с нужным человеком. Такие вещи не говорят кому попало, вы должны признать.
— Признаю, — ответил инспектор.
Машина на огромной скорости неслась в сторону Роны. Инспектор наслаждался свежей зеленью и искрящейся вдали рекой. Внимание Жонне, как и шофера, было приковано к дороге. Отупевший Жан-Марк, погрузившись в апатию, подскакивал при каждой выбоине или повороте.
— Взгляните, — сказал Жонне шоферу. — Улица Терран. Мы тут работаем уже тридцать лет. На шелкопрядильном комбинате Сен Поликарп. Мой брат и я.
Шофера это мало занимало. Приближаясь к улице Пюи-Гайо, он включил сирену. Через три минуты они были у цели, на улице Вобан, в здании криминальной полиции, где их с нетерпением ждал комиссар Тевене.
Получив рапорт из комиссариата на Круа-Русс, полиция немедленно известила набережную Кэ-дез-Орфевр, но на вопрос «Есть ли у вас тело женщины с отрубленной рукой» в Париже ответили: «Нет!» Потом Делорм принес «кровавый», как его прозвали, чемодан и отдал в лабораторию, адрес же мадемуазель Сарразен он сообщил шефу, который тут же соединился со своим парижским коллегой, комиссаром Пикаром, чтобы поделиться с ним информацией.
После напрасных попыток дозвониться на улицу де ла Ферм Пикар заявил:
— Едем туда! Как только что-нибудь узнаю, позвоню вам!
В дверь постучали.
— Войдите.
Сенвиль вошел один.
— Они здесь, шеф. Жених с отцом.
— Наши парижские коллеги, наверное, уже в ее квартире, — сказал Тевене. — Ну, а он что говорит?
— Несет чушь.
— Хорошо. Давай его сюда.
— Отца тоже?
— Нет.
Сенвиль открыл дверь. Вошел Жан-Марк. Тевене указал ему на кресло и представился:
— Комиссар Тевене, начальник криминальной полиции. Мне очень неприятно, господин Берже, что я вынужден вас побеспокоить. Понимаю, как вы переживаете.
— Да, это страшно, — прошептал Жан-Марк.
Тевене снова занял место за широким столом и знаком пригласил Сенвиля сесть. Потом он посмотрел на Жан-Марка.
— Оставим пока эту удивительную историю с заменой чемоданов. Начнем с самого главного. Вы уверены, что опознали руку своей невесты, мадемуазель Югетты Сарразен и кольцо, которое вы ей подарили?
— Да.
— Мы звонили в ее квартиру, никто не ответил. Объясните мне, пожалуйста, такую вещь: то, что не подошла к телефону мадемуазель Сарразен, понятно. Она мертва. Но почему не взял трубку никто из ее семьи? Почему никто вчера не известил полицию об убийстве? Вероятно, с момента преступления до того, как американец подбросил вам этот чемодан, прошло много времени?
— Мадемуазель Сарразен живет… жила одна. Со служанкой. Но у той по воскресеньям всегда был выходной.
— Одна? Такая молодая девушка?
— Она… она была не такая уж молодая… Ей тридцать пять лет… Около того. Тридцать пять или тридцать шесть…
Сенвиль поднял брови, не отрываясь от своих записей.
— А вам? — спросил Тевене.
— Мне?
— Да, вам. Тут написано, что вам двадцать три года. Ну ладно… Сенвиль, соедините меня с квартирой мадемуазель Сарразен. Возьмите другую трубку и записывайте.
Жан-Марк опустил плечи, он выглядел так, словно хотел провалиться сквозь землю. Раздался голос телефонистки:
— Майо сорок шесть-семьдесят девять на проводе!
— Это квартира мадемуазель Сарразен? — спросил Тевене.
— А кто говорит?
— Комиссар Тевене из лионской криминальной полиции.
Голос тотчас же изменил интонацию.
— О, извините, господин комиссар. С вами говорит инспектор Блондель. Сейчас дам трубку комиссару Бело.
— А это дело будет вести Бело? — обрадованно спросил Тевене.
Сенвиль казался не менее довольным.
— Добрый день, дорогой Бело, — начал Тевене. — Я так рад, что застал вас!
— Я тоже рад вас слышать, комиссар, — сказал Бело. — Жертва действительно мадемуазель Сарразен, хозяйка виллы на улице де ла Ферм, девять-бис в Нейи. Это тяжелое зрелище, не только из-за отрубленной руки…