— С ума можно сойти! — добавил господин Шенелон. — Наш постоянный клиент, комиссар Тевене, заверял меня, что наша дочь не будет замешана в эту мерзкую историю, а тут вдруг из Парижа приезжает комиссар специально, чтобы со мною увидеться.
Шенелон был человеком простого происхождения, с красным, возможно, от избытка эмоций, лицом. Он принял Бело в своей квартире, находившейся над магазином. Комнаты напоминали квартиру мадемуазель Сарразен: тот же прекрасный вкус, только вместо современных полотен на стенах висели старинные портреты в роскошных рамах.
Бело успокоил встревоженного отца, объяснив ему свой приезд в Лион так же, как и семье Берже. О «кошачьем глазе» он не сказал ни слова. Ему показали, хотя он об этом и не просил, фотографию Огюсты. Она оказалась приятной, миловидной девушкой. Адреса она не изменила, он остался тот же, что и тогда, когда старая госпожа Берже писала ей по поводу колечка с «кошачьим глазом». Этого эпизода супруги Шенелон не знали.
Вернувшись на улицу Вобан, Бело позвонил Пикару и сообщил обо всем, что ему удалось узнать в Лионе. Симону он велел отправиться на улицу д’Асса, 80, к симпатичной Огюсте Шенелон.
4
На последнем этаже красивого дома времен Директории Огюста Шенелон снимала однокомнатную квартиру без кухни. Вид из окон открывался фантастический: Люксембургский сад, купол Пантеона и безоблачное небо. Симон Ривьер, однако, не сразу это увидел. Сначала на бумажке, приколотой к двери, он прочитал надпись: «ОГЮСТА».
«Можно подумать, здесь живет гадалка или кто похуже, — пронеслось в голове у Симона. — А почему, собственно, похуже? Тоже профессия. Легавый — разве лучше?» Он постучал.
— Войди, не заперто, — ответил чистый, звучный голос.
Перед ним стояла красивая девушка с веселыми, блестящими, полными любопытства глазами. На ней было простое платьице, еще больше подчеркивавшее ее юность.
— Вот так номер! — воскликнула она. — Я думала, что это Франсуа. Вы его друг? Он не может прийти или договорился тут с вами встретиться?
Начало разговора было неудачным. Всегда лучше, когда свидетель сразу понимает, с кем имеет дело.
Огюста приглядывалась к нему.
— Что все это значит? Вы онемели? Франсуа заболел? Можете говорить смело. Конечно, мне будет жаль, если он захворал, но в конце концов это только мой знакомый! — Она улыбнулась. — Вы такой серьезный! Но вам это идет. Вы еще учитесь? Может, сядем?
Она свернулась на тахте в клубок, что, однако, не скрыло ее высокого роста. Надо сказать, Огюста не производила впечатления скорбящей и покинутой. Симон уселся в кресло.
— Я не учусь, — начал он. — Я пришел от имени Жан-Марка.
Выражение «от имени» было неточным, но Симон употребил его умышленно. Огюста нахмурилась.
— Чего Жан-Марку надо от меня? Нам нечего сказать друг другу. Все кончено.
Симон покраснел.
— Простите, я неправильно выразился. Я пришел не от его имени, но по его делу. — Краска отхлынула от его лица, но поза осталась скованной. — Вы видели утренние газеты? — прибавил он.
Огюста побледнела.
— Газеты? Все равно какие? Вы сказали, «видела», а не «читала». Первую полосу? — Симон кивнул. — Кто вы?
Симон постарался улыбнуться как можно более располагающе.
— Я инспектор криминальной полиции. Не пугайтесь, пожалуйста! Преступление ужасно, но Жан-Марк лишь косвенно затронут его последствиями.
— Преступление? — потрясенно повторила Огюста.
Симону не оставалось ничего другого, как коротко изложить суть дела. Огюста слушала с напряжением. Об Югетте Сарразен, о Нейи, об отрубленной руке. Когда он дошел до того момента, как Жан-Марк открыл чемодан, она позеленела, а после слов «колечко с „кошачьим глазом“ на безымянном пальце» заслонила рукой рот и застонала. Вместе с тем она нисколько не была удивлена.
— Да, — сказал Симон, желая как можно скорее закончить повествование, — госпожа Берже опознала кольцо, предназначенное для вас. Поэтому я здесь. Надеюсь, вы прольете немного света на эту историю и поможете Жан-Марку.
— Помогу Жан-Марку? А почему я должна ему помогать? — спросила Огюста, до этого смотревшая прямо перед собой невидящими глазами и только при последних словах Симона резко повернувшаяся к нему.