— Можете прилечь, — обратился Бело к Жан-Марку. — Поезд отбывает в одиннадцать, а на месте мы будем в шесть утра. Вам надо выспаться.
— Спасибо, мне что-то не хочется спать, — ответил Жан-Марк.
Сначала решетки, теперь это задернутое окно. Ему стало страшно.
— Если вы вспомните что-нибудь, связанное с делом, сразу скажите, — прибавил Бело. — Не может быть, чтобы мы с инспектором уснули одновременно. Кто-нибудь из нас запишет ваши показания.
Жан-Марк сразу воспользовался советом.
— Скажите, а вы можете допросить носильщика с Лионского вокзала? Он видел, как заменили чемоданы и как умчалась эта чертова машина.
— Утром его не будет. Он завтра работает во вторую смену, — сказал Бело. — Но вы не беспокойтесь. Мы очень рассчитываем на этого свидетеля.
— Спасибо.
Проснувшись этим утром, Жан-Марк вспомнил о ночной встрече с незнакомцем, к которому Сенвиль обращался с таким уважением, и спросил надзирателя, кто это был. «Тебе везет — не каждому наносят визиты такие важные птицы! — с гордостью ответил надзиратель. — Комиссар Бело специально из-за тебя приехал из Парижа!» Жан-Марк вспомнил радостный голос Тевене: «Это дело будет вести Бело?» И вот его судьба — в руках Бело. Если Бело поверит ему, поверят все остальные. Ох, если бы до этого дожить!
Поездка обошлась без приключений. Ни Делорм, ни «главный свидетель» не сомкнули глаз. Зато Бело спал сном праведника. Проснувшись, он смущенно сказал: «Это, должно быть, погода меняется».
По прибытии на набережную Кэ-дез-Орфевр Бело оставил Жан-Марка на попечении Делорма, а сам, сдав чемодан и рапорты в отдел криминалистики, пошел к Пикару.
— Господин Пикар в бешенстве… — начал Трюфло.
— Это не новость, — прервал его Бело.
— В бешенстве оттого, что не может вас сразу принять, — с легкой укоризной закончил Трюфло.
Оказалось, Пикар всю ночь сидел над составлением списка совершенных, но нераскрытых преступлений в парижском округе, и отправился с этим списком к префекту.
— Ну и отлично, — сказал Бело. — Приготовьте, пожалуйста, для молодого Берже относительно чистое временное помещение. Я пойду объясню ему, почему его сейчас не могут принять, а потом увижусь с Симоном.
Симон, Блондель и Гайярде уже давно ждали его.
— Прежде всего, как прошла встреча с Огюстой? — спросил Бело.
Симон подал ему рапорт. Прочитав его, Бело спросил:
— У тебя есть что к этому добавить?
— Ничего. Не могу дождаться, когда ты сам с ней поговоришь. Она вела себя странновато. Она придет к нам в четыре.
— Что удалось выяснить насчет доходов мадемуазель Сарразен? — спросил Бело.
— Раньше она была страшно богата, — заговорил Гайярде. — В последние годы ее богатство подтаяло, но все равно денег было полно. Вот информация из ее банка. Вот адрес ее нотариуса. Господин Браве, бульвар Мальшерб, припоминаешь? Мы познакомились с ним, когда расследовали убийство гувернантки на Брюейр-де-Серв.
— А, ну да, там было туловище. Похоже, расчлененные трупы — его специальность.
— Действительно, очень милый человек, — ответил Бело. — Кончим сначала с банком. Вклад есть?
— Да.
— А что у нотариуса?
— Завещания нет.
— Вот черт!
— По крайней мере у него.
— Вроде бы в Нейи ты тоже ни на что такое не наткнулся.
— Насколько я знаю, прямых наследников у нее нет, — продолжал Гайярде. — Бездетная, родители умерли.
— Она никогда не была замужем?
— Нет.
— А откуда состояние?
— От папочки с мамочкой. В таких семьях мало ребят, зато много деньжат. — Все, включая Гайярде, рассмеялись. — Директор банка сказал, что она играла на бирже, и очень удачно, хоть «это дело рискованное», — его собственные слова.
— У кого хороший нюх, тот денежки гребет за двух, — заметил Блондель.
— Ты сам это придумал?
— Нет.
— Жаль. А я уж подумал, ты научился шутить. Директор банка сказал, что большую часть состояния она вложила в коллекцию картин.
— Мы узнали мнение экспертов, — вставил Блондель.
— Это важно, — заметил Бело. — Многие коллекционеры заблуждаются по поводу ценности своих собраний.
— Мы встречались с торговцами картинами, — начал Блондель, — с одними говорил Ривьер, с другими — я. Вот их фамилии и адреса. Буква «э» обозначает, что торговец является судебным экспертом. Всех их буквально бомбардирует пресса. Речь идет о Ван Гоге. Журналисты спрашивали даже о конкретных полотнах, да, Ривьер?