— Видимо, желание быть в вашем обществе у нее прошло, раз вы собрались в Лион?
— Напротив! — возмущенно воскликнул Жан-Марк. — Я который раз повторяю, что поехал в Лион предупредить семью о предстоящей свадьбе! Именно поэтому все и случилось! Кто-то не хотел нашего брака!
— Кто? — крикнул Пикар еще громче.
— Откуда мне знать! Вероятно, этот американец или неаполитанец, этот бандит, этот подлец!
— Ага, — сказал Пикар, беря сигарету из портсигара, — знаменитый американец со своим чемоданчиком. Ангел, который вас спас, и демон, который вас погубил! Вы его, конечно, не знаете. Если бы знали, он не смог бы соткать вокруг вас своей паутины. Но вы, должно быть, разговаривали с мадемуазель Сарразен о людях, которых она знала? Вы ставили нам в вину, что мы не просим вас о сотрудничестве. Я намерен исправить эту ошибку. Рассказывайте!
Жак-Марк вдруг почувствовал полное свое бессилие и скорчился в кресле.
— Конечно, мы разговаривали, — наконец произнес он! — О торговцах картинами, о людях, имеющих то или иное отношение к искусству…
— Ну ладно, — несколько приветливее сказал Пикар. — Поищем среди них. Торговец картинами… Почему нет?
— Мадемуазель Сарразен никем не интересовалась.
— Только вами. Но она сама, не будучи заинтересована, могла интересовать кого-то, верно? Красивая, богатая… Вам никогда не приходилось слышать от нее: «Ах, этот икс или игрек! Как он мне докучает!»? Что-нибудь в этом роде? Вечером, у камина? Вы говорили ей о мадемуазель Шенелон…
— Я? — Жан-Марк вдруг оживился. — Это неправда. Я подарил мадемуазель Сарразен кольцо, предназначенное для Огюсты, но никогда о ней не говорил!
— Ох, — сказал Пикар страдальчески и заламывая руки, — вы снова незначительно отступаете от правды! Трюфло! Пригласите мадемуазель Шенелон.
Жан-Марк втянул голову в плечи.
— Слушаюсь, — ответил Трюфло.
В этот самый момент зазвонил телефон. Трюфло поднял трубку и передал ее Бело.
— Просят вас, — сказал он.
Бело взял одну трубку, а Пикар вторую, чтобы принимать участие в разговоре.
— Я у мадемуазель Шенелон, — раздался голос Симона. — Мне пришлось выломать двери. Она отравилась какими-то таблетками. Я вызвал «скорую помощь».
— В каком она состоянии? — спросил Бело.
— Похоже на летаргию. На столе лежит записка. Я ее прочитал: «Простите за все. Пусть меня простит Жан-Марк».
2
Бело и Пикар прибыли в госпиталь Кошен одновременно со «скорой помощью». Симон, сидевший рядом с шофером, увидел их и покрутил головой — справа налево и слева направо.
— Что это значит? — спросил Пикар у Бело. — Дела плохи?
— У нас есть надежда.
Пикар подмигнул ему.
— Я знаю, о чем ты думаешь. А если это так, то, во-первых, Жан-Марк не убийца, а во-вторых, дело можно закрывать.
— У нас есть надежда! — повторил Бело.
Через несколько минут появился Симон.
— Она мертва. Терапевт сказал, что она приняла смертельную дозу этого лекарства. Сейчас делают вскрытие. — Он вынул из портфеля клочок бумаги и подал его Бело. — Вот то, что она оставила.
— Это ее почерк?
— Да.
Симон был очень подавлен.
— Если хочешь, поедем обратно втроем, — предложил Пикар Бело. — Симону нечего тут делать. Может, мы вместе сумеем разобраться в ситуации.
Когда они сидели в машине, Бело спросил Симона:
— Зачем ты к ней пошел?
Симон, сидевший к ним спиной, пожал плечами.
— Я все время о ней думал, — ответил он, не оборачиваясь. — Я со вчерашнего дня беспокоился, что оставил ее в тяжелом состоянии. Я резко с ней говорил, может быть, это ее сломило окончательно…
— Ох, оставь ты свою психологию! — прервал его Пикар. — Иногда резкие слова дают положительный результат.
— У нас как раз удачный пример, — бесстрастно произнес Бело.
— Я думал, — продолжал Симон, — что ею, возможно, овладела паника и она побоится к нам прийти. Я хотел ободрить ее.
— Тевене должен лично известить родителей, — сказал Пикар. — А если они не поверят в самоубийство, прочитать им записку. Но в прессе о записке — ни слова. По крайней мере пока.