— Судя по фингалам, этот тип не прочь подраться, — шепнул Симон.
— И выпить, — ответил Бело.
— Добрый вечер, — сказал швейцар, приподнимая брови при виде их костюмов, далеких от торжественности. — Разрешите спросить, у вас заказаны столики? Ресторан полон.
— Нас ждут друзья, — ответил Бело.
Брови заняли место, определенное им природой. И все-таки великан продолжал следить глазами за необычными. клиентами. В маленькой раздевалке красивая молодая гардеробщица хотела принять у них пальто.
— Нет, благодарю вас, — сказал Бело.
— Но… — удивленно начала она.
— Эти господа разденутся прямо у столика, — сказал великан и снова зашевелил бровями.
— Ах, вот оно что, — произнесла она. — Я провожу вас.
Бело отодвинул портьеру. Его оглушили звуки джаза, смешанные с шумом разговоров, и ослепили ярко горевшие люстры. Заметив его, к нему направился какой-то человек, явно не кельнер. На нем был смокинг, а кельнеры носили белые пиджаки с золотыми эполетами.
— Господин Эрнест? — спросил Бело.
— Вы заходили утром, господа? Мне так неприятно, я ждал вас в восемь, а теперь… — смущенно начал Эрнест.
Его прервал резкий звон медных тарелок. Смолкла музыка, утихли разговоры, люстры пригасли. Танцевавшие пары почти на ощупь стали возвращаться к своим столикам, а на эстраде появился человек, ярко освещенный прожекторами, с микрофоном в руках.
— Дамы и господа, хоть я помешал вам танцевать, думаю, вы меня простите, — начал он.
— Я понимаю, что вы очень заняты, но… — сказал Бело.
— Ти-хо! — крикнул кто-то из-за соседнего столика.
Человек на сцене продолжал:
— Перед вами уже выступали артисты четырех стран света (удар тарелок), его центра, Парижа (два удара тарелок) и центра его центра — Монмартра (три удара тарелок).
— …но мы хотели бы видеть господина… — попытался Бело кончить оборванную фразу.
— Тише! — шикнули на него сразу из-за нескольких столиков.
— Но то, что вы сейчас услышите, — продолжал конферансье, — все равно приведет вас в восторг. Это прекрасная немка, несравненная Джина Герман!
Раздались аплодисменты, оркестр заиграл туш. И тут случилось нечто необыкновенное. Джина Герман не появилась на сцене. Это дало возможность Эрнесту и его злополучным гостям пройти через зал, обойти эстраду и скрыться в коридоре.
— Джина Герман! — повторил конферансье. Аплодисменты зазвучали с удвоенной силой, а оркестр заиграл еще громче.
— Теперь я могу сообщить вам, что мне известно, — сказал Эрнест.
— Потом, потом! — ответил Бело. — Вы ждали нас в восемь. Теперь вы можете идти, мы знаем, где находится контора господина Мерсье.
Эрнест вернулся в зал. Бело постучал в двери конторы и, не ожидая приглашения, вошел.
2
— Что произошло? — спросил Мерсье, направляясь к выходу. — Что это значит?
— Ничего, господин Мерсье, ровным счетом ничего, — сказал Бело, бросая шляпу на стул.
В комнату вошел Симон, закрыл двери и прислонился к ним. Мерсье бросил на него гневный взгляд.
— Мне нужно идти в зал!
— Джина Герман еще не начала петь, — сказал Бело.
— Что вам угодно? — спросил Мерсье, взяв себя в руки. — Я сказал вам все, что знал.
— У нас еще один вопрос. Когда вы в последний раз были в Соединенных Штатах?
— Очень давно, лет десять назад. Это было перед открытием моего первого ресторана «Четверка Треф». Я ангажировал в Америке людей для участия в спектакле.
— Занятно. И последние десять лет вы там не появлялись?
— Ваши люди могут проверить. У вас свои обязанности, а у меня — свои. Не понимаю, зачем с подобными вопросами являться среди ночи в мой ресторан!
— Для вас ночь — это день, чего нельзя сказать обо мне и моем коллеге, — заметил Бело. — Вы интересуетесь живописью?
Мерсье прикрыл глаза и напряженно ждал продолжения. Ему не пришлось ждать долго.
— Если точнее, живописью Ван Гога?
Мерсье открыл глаза.
— Ван Гога? Почему именно Ван Гога? Ах, да, да… Это все та же история, убийство мадемуазель Сарразен. Да, газеты подняли страшный шум вокруг ее коллекции!
— У нас есть основания считать, что, кроме оригиналов, у нее были и фальсификаты, и вы оказались настолько любезны, что продали их в Соединенных Штатах.
Лицо Мерсье выражало искренний интерес.
— Вы не сочтете за нескромность, если я спрошу, что это были за картины? А может, вы хотите сначала сделать у меня обыск?