— Я был бы очень удивлен, — сказал Бело, — если бы после воскресной трагедии вы хранили что-нибудь у себя. У нас есть доказательства получше.
Мерсье расхохотался, но в глазах его была тревога.
— Свидетели! Вы привезли свидетелей из-за океана! Пусть войдут, я налью им и вам шампанского! Это подсластит им горечь бессмысленного путешествия, а вам — глупой ошибки.
— Избегайте напрасных трат, — сказал Бело, беря со стула шляпу. — Встреча произойдет в другом месте.
Мерсье перестал смеяться.
«Сейчас разыграется сцена из фильма, — подумал Бело, — в которой главарь банды вырывается из ловушки, убивая при этом десять человек. А нас только двое».
— Вы хотите вызвать скандал, после которого я вынужден буду закрыть ресторан? Вы желаете меня разорить?
— Только от вас зависит, чтобы этого не произошло. Пойдемте на улицу Конкорде, там нас ждет машина.
Мерсье глубоко вздохнул.
— Разрешите мне хотя бы предупредить метрдотеля.
— Этим займется наш человек.
— Так вы пришли с подкреплением? Ну, и как долго будет тянуться эта… очная ставка?
— Я вам желаю, чтобы все кончилось как можно быстрее.
Симон открыл дверь. Из зала слышался гром аплодисментов. В коридоре появилась Джина Герман.
— Что случилось, дорогой Мерсье? — бросила она. — Вы не пришли меня послушать?
— Все претензии — к этим господам, Джина. Меня похищают.
Она засмеялась. «Что за смех, — подумал Бело. — Перед ним меркнут грехи Содома и Гоморры!»
— Боже мой! — воскликнула Джина и сделала Симону глазки. — Вы гангстеры?
— Хуже, — сказал Мерсье.
— Господин Мерсье шутит, — отеческим тоном произнес Бело. — Мы его друзья. Идемте, господин Мерсье.
3
Сидя на краю нар, Жан-Марк уже целые сутки ждал, когда за ним придут.
Американец! Мысль о нем бросала его в дрожь. Этот выродок убил Югетту и надругался над ее трупом, сделал все, чтобы свалить на него это преступление, торговал в Америке его Ван Гогами! Почему полиция не расспрашивала его дальше, когда он по словесному портрету узнал американца? Все это подозрительно. К тому же его не выводят на прогулку. Он не дышит свежим воздухом, проводит время в полном одиночестве и в абсолютной тишине. Они хотят, чтобы он понемногу сошел с ума. Что он им всем сделал, что он сделал Югетте? Она стоит перед его глазами такой, какой он видел ее, убегая с улицы де ла Ферм, — безмолвная, с безграничным удивлением в глазах. Он не поступил бы так, если бы мог догадываться, что видит ее в последний раз! Он хотел послать ей телеграмму сразу по приезде в Лион. И что из того? Ведь ее рука лежала в чемодане! Нет, нет, она его не любила, только использовала! Встретив ее, он подумал, что избежит судьбы Берже — деда, отца, дяди! Они имеют то, чего заслуживают, а не заслуживают они ничего! Но он художник! Он заслужил, чтобы им восхищались, чтобы его выставляли в лучших галереях мира, где женщины, прекрасные, как Югетта, будут падать в обморок от восторга перед его «Берегами Соны» и «Люксембургским садом!» А на самом деле серьезно к нему относится только эта старая сумасшедшая, его бабушка! И что он получил, что выиграл? У Пижона он подделывал картины легально, а за это же самое занятие у Югетты — небо в клеточку! И еще одно непонятно… Если он теперь — обвиняемый, то почему комиссар не предложил ему поискать адвоката? Всматриваясь в дверь, он ждал, что в камеру войдет адвокат и скажет: «Мне поручено защищать вас!» Что толку от этих назначенных адвокатов? Им все равно, чем кончится процесс. Бабушка найдет ему хорошего адвоката и заплатит ему из своих сбережений. Да, из своих, потому что он не тронет того, что оставил у госпожи Беда. Об этом не может быть и речи! Никто не знает об этих деньгах, а госпожа Беда скорее даст разрубить себя на кусочки, чем выдаст его! Разрубить… Рука Югетты, отрубленная американцем! Теперь ясно, что не Огюста, а она сама была его любовницей. Теперь этого мерзавца наконец нашли, и никто не приходит, чтобы утешить его, Жан-Марка, чтобы признать его правоту!
Послышались шаги, щелканье засова, и дверь открылась. На пороге стоял караульный, держа наручники.
— Который час? — спросил Жан-Марк, не зная, что сказать.
Караульный понял это как упрек. Часы показывали половину первого ночи.
— Это исключительный случай, — сказал он.
Исключительный случай? У Жан-Марка на лбу выступил пот. Обычного мошенника не вызывают среди ночи. Случилось что-то важное.