Мария-Луиза направилась в комнату.
— Я сказала — на кухню! Знаю тебя как облупленную, будешь подслушивать у дверей. Еще немножко, и сама станешь, как твой дорогой братик! А вот и Жонне. Тем лучше.
Жонне вошел в комнату запыхавшийся, раскрасневшийся, с банкой сливок в одной руке и чемоданом в другой.
— Ох уж эти мне шоферы! Вечно у них нет мелочи!!! И всегда одна отговорка — начало смены! Мне пришлось зайти к госпоже Пешон, чтобы она разменяла мне деньги, ну и заодно купил банку сливок. Свари-ка нам хорошего кофе, Эмилия. Я вижу, мама накрыла на стол. Так любезно с ее стороны…
Жонне посмотрел на Леонара, на стоящего Жан-Марка и спросил:
— Ну, как?
— Чудесно, сынок. Лучше не бывает! Посмотри на это прелестное дитя! Знаю, знаю, простуда, ужасная погода. Не об этом речь. Он может ни в грош не ставить мать, отца, дядю, но только не меня! Это мой дом, и я не позволю ему тут расположиться, пока он не объяснит, по какому праву он пренебрегал нами. Тянул с нас деньги и…
Жонне удалось прервать этот поток слов:
— Ты несправедлива, мама. Жан-Марк у нас почти ничего не брал…
— Это меня и удивляет. В Париже цены растут изо дня в день…
Жан-Марк едва стоял на ногах.
— Знаю, «Пижон, реставратор произведений искусства». Ты еще там работаешь?
Жан-Марк молчал.
— Ты собираешься жениться, не посоветовавшись с семьей и забыв про обязательства по отношению к Огюсте.
Жан-Марк вяло пробовал защищаться:
— У меня нет никаких обязательств по отношению к Огюсте. Это подруга детства. Чего не наболтают в известных обстоятельствах!
— Вот именно! Должно же быть чувство ответственности…
— Но у него есть невеста, — осмелился вмешаться Жонне.
— А, ну да! Имя и фотография. Не стану уж говорить, кого она мне напоминает. Парижанка!
— Да, парижанка! — не выдержал Жан-Марк. — И скоро я женюсь на ней! Скоро! Я приехал лишь затем, чтобы вам сообщить. Я на ней женюсь.
— Что же, это естественно, если вы обручены, — ответила бабушка. — Или у вас иначе принято?
— Что там с кофе, Эмилия? — крикнул Жонне, стараясь избежать скандала.
— Еще минутку.
Казалось, бабушка вот-вот взорвется. Но она неожиданно затихла. Ее взгляд остановился на чемодане Жан-Марка, стоявшем у ног Жонне.
4
— А мой? — спросила она, подняв голову. — Что ты сделал с моим чемоданом? Ты взял на полгода и оставил в Париже?
Отец и дядя не вмешивались. Извержение вулкана началось.
— Человек, который подвез меня на вокзал, перепутал чемоданы и дал мне свой.
— Что за человек? Твоя невеста?
— Нет. Один американец. Телеграммы не было?
— Какая телеграмма? Какой американец? Куда делся мой чемодан?
— Позволь мне рассказать, бабушка. Я так плохо себя чувствую…
— А вот и кофе, — поспешно сказал Жонне. — Садись, мама, и ты, сынок. Тебе полегчает. Внутри чемодана должен быть адрес хозяина. Куда ты поставил чемодан, Леонар?
— У входа. Сейчас принесу.
Эмилия поставила кофе на стол, а Мария-Луиза взобралась на свой стульчик.
— Отлично, — сказал Жонне. — Перекусим спокойно, и в контору! Порядочный человек умеет совмещать приятное с полезным.
— Вот, мама, — вступил в разговор Леонар. — Если немного подвинуть чашки, можно поставить чемодан рядом с тобой.
— Какое мне до него дело! Я хочу свой. Этот крохотный, будто несессер. Как ты мог перепутать? Откуда взялся этот твой американец?
— Жан-Марк не мог из-за ливня поймать такси, и тот его подбросил, — ответил Жонне.
— А метро на что? У него ног нет?
— Совсем неплохой чемодан, — заметил Леонар. — Красивая кожа.
— Открой его, Жан-Марк, — попросил Жонне.
— Это нескромно, — сказал Жан-Марк.
— Ты больше считаешься с каким-то иностранцем, чем с собственной семьей! — возмутилась бабушка. — Наверное, эта рухлядь набита всяким хламом, и твой американец здорово выиграл от замены.
— Ну, скорее, Жан-Марк, — торопила Мария-Луиза.
Раз, раз — и оба замка открылись одновременно. Жан-Марк поднял крышку.
— Визитной карточки нет, — сказал Леонар.