— Да, не однояйцевые, — ответил Жонне.
Чиновник недовольно посмотрел на них.
— У вас оригинальный способ выражаться. — Братья обменялись удивленными взглядами. — Женаты? — обратился он к Леонару.
Леонар смешался.
— Нет.
— Почему вы не сразу ответили?
— Я боялся, что вы обвините меня в неуважении к матери. А я очень ее уважаю, да, очень! — Он приосанился. — Она сама не хотела, чтобы я женился. Хотела, чтоб мы жили вместе. И была права.
— Мы — это кто?
— Моя жена, — ответил Жонне, — я, двое наших детей — мой сын, ему двадцать три года, это как раз тот несчастный Жан-Марк, и восьмилетняя дочка Мария-Луиза — и мой брат. Ну, и наша мать, — помолчав, прибавил он. — Моя и Леонара. Она овдовела после нашего первого причастия. Отец был офицером. Мать вырастила нас самостоятельно, — с гордостью прибавил он.
Служащий прочитал написанное и сказал:
— Мне нужен точный список вещей, находящихся в чемодане.
Записывая он читал:
— Получен от господина Берже чемодан, содержащий отрубленную у запястья женскую руку с кольцом на пальце. Там есть камень? Настоящий?
— Да, называется «кошачий глаз». Один из видов хризоберилла. Семейная реликвия моей жены. Она послала его Жан-Марку месяца четыре назад.
— Подробности потом. Сейчас меня интересует только, откуда взялся чемодан.
Рассказывая, Жонне начал постепенно обретать уверенность в себе. Служащий сидел неподвижно. Он совершенно забыл о Леонаре, который, казалось, сам о себе забыл и с озабоченным выражением поддакивал каждому слову брата.
— Так вы утверждаете, что это дело незнакомого вам человека? — спросил наконец служащий. — Вы не знали американца?
— Совершенно не знали, господин секретарь…
— И он заменил чемодан вашего сына на этот, с рукой его невесты? Ничего себе незнакомец!
— Мой сын его не знает! — сказал Жонне решительно. — А сейчас мне пришло в голову, что, может, он знает моего сына. Правда, Леонар?
Леонар ухватился за эту мысль.
— Он все подстроил, это ясно! Это профессиональный преступник, если вы хотите знать мое мнение.
Служащий пожал плечами.
— Мне вы можете рассказывать все, что угодно, но инспекторам…
— Инспекторам? — прошептал Жонне.
Служащий, хоть и был молод, заговорил отеческим тоном:
— Дам вам совет. Еще есть время. Я отдаю себе отчет в том, что значит такая история в семье. У меня самого дети, но прошу вас, не упрямьтесь. Измените версию.
— Версию? Какую версию? — воскликнули братья в один голос.
— Ту, которую вы разработали, чтобы объяснить наличие руки в чемодане. Она нелепа.
— Извините, — сказал Жонне, кладя свою руку на чемодан так, словно это была Библия. — Я даю вам слово, что ни я, ни мой брат не разрабатывали никакой версии. Я точно повторил то, что рассказал мой сын.
— Ах, ну да, — с язвительной усмешкой произнес служащий. — Действительно, это все рассказал ваш сын. Кстати, где он работает?
— Учится в Париже в Академии изящных искусств. Его преподаватели всегда заверяли нас, что он очень способный. Это наша мать захотела, чтобы он учился в Академии. Она всегда восхищалась его рисунками. Кроме того, чтобы не быть полностью на нашем содержании, он подрабатывает. До недавнего времени он работал у Пижона, лучшего в Париже реставратора произведений искусства. У нас хороший сын.
— А это его невеста, — недоверчиво спросил служащий, — для которой ваша жена послала кольцо?
— Это не совсем так, — ответил Жонне, хмуря лоб. — Она послала кольцо не для нее.
— Но ваш сын ей его отдал. Вы утверждали, что именно по кольцу он опознал руку. Из этого следует, что жертвой является невеста. Прошу сообщить мне ее имя и фамилию.
— Мадемуазель Сарразен, — сказал Жонне таким тоном, словно это было для всех очевидно. — Югетта Сарразен. Я уже вам говорил, что лично мы ее не знаем. Жан-Марк обручился с ней в декабре, а в январе прислал ее фото. Он за тем и приехал, чтобы сообщить нам о предстоящей свадьбе Вообразите, какой удар! Такая красивая девушка…
— Что вы по крайней мере о ней знаете? Сколько ей лет? Где работает? Где живет?
— Это очень достойная особа, из хорошей семьи. Естественно, она не работает. По моему мнению, приличная девушка работать не должна. Сколько ей лет? Жан-Марк надписал: «молодая девушка». Значит, ей не больше восемнадцати-двадцати лет.
— Адрес?
— Адрес?
— Да, ее адрес? Адрес этой мадемуазели Сарразен, Югетты Сарразен.
— Адрес… — Жонне жалко улыбнулся. — Не знаю. А ты, Леонар?