- Голодная? - коротко спросил отец.
- С работы, - вдаваться в подробности не хотелось.
- Ты заказывай. Я сыт.
Почему-то от этих слов у меня начисто отбило аппетит, и всё, что записала в блокнот подошедшая принять заказ официантка - чашка кофе. Большая. Под этот напиток на пустой желудок и потек дальше наш разговор в Чеховском стиле.
- Где работаешь?
- В пекарне.
- А я на производстве.
- Понятно.
- Хорошо платят?
- Нормально.
- Хватает, значит. - Отец пожевал губы. - А как вообще?
- Что?
- Жизнь.
- Нормально.
Я смотрела на этот диалог как бы со стороны и поражалась, насколько всё пусто и глупо. Короткие фразы, которые не нужны были ни ему, ни мне. К чему они? Кто-то более мудрый и проницательный внутри подмечал, что отец хотел что-то сказать, что-то важное, что изменило бы всё, но не говорил. Что его останавливало? Мое спокойствие? Возможно. Возможно тот самый мудрый и проницательный единственный, кто догадался, что вся эта ровность и покойность - напускная. Что я всё это время сжималась, как пружина, ожидая одного единственного слова - прости. Только оно могло выпустить меня настоящую наружу, но отец не произносил ничего даже отдаленно похожего.
- У тебя брат есть. Знаешь?
Я покрутила чашку в руках. Нет, не знала. Но сейчас эта новость прошла вскользь. Воображение нарисовало младенца в пеленках, следом - малыша лет четырех, а потом картинка расплылась, и сказанное почти забылось.
- Он здесь? С тобой? - спросила, словно пыталась зацепиться хоть за что-то, что меня тронуло.
Отец покачал головой.
- У него сессия. Учится. - На его губах проступила улыбка - нежная, даже гордая. Им. Своим сыном.
Чашка в моих руках стала ледяной, а кофе в ней - прогорклым. Только на лице не дрогнуло ни мускула, даже глаза перестали моргать.
- Мне пора.
Отец растерялся.
- Уже?
- Меня ждут.
- Ааа... Ну да, ну да... - Он покачал головой, провел ладонью от шеи к затылку. - Я тут ненадолго. Может, еще поговорим?
Я смотрела ему в глаза, всё так же не моргая. «О чем?» - застучало в мозгу, но губы оставались закрытыми.
- Только не здесь, а то как-то неловко тут... Можно, я приду на квартиру?
- Я подумаю.
Я рывком встала из-за стола, положила на стол деньги за кофе - не хотелось, чтобы отец платил за меня. И неважно - собирался он это сделать или нет. Я взрослая. Я выросла без него, живу без него, и проживу еще сколько мне отмерено и без его извинений. Если только... Уже схватив плащ и повернувшись спиной к отцу, я вдруг обернулась и буркнула.
- Я позвоню.
Больше мне не хотелось ни говорить, ни смотреть на него, ни оставаться здесь.
Только когда вечерняя свежесть защекотала в ноздрях, мне стало легче. Пружина внутри медленно с шипением и скрипом расправлялась. Я топала в сгущающихся сумерках от дома к дому, от улицы к улице. В голове крутилась каждая секунда, каждый жест, каждое слово, произнесенное в «Уютово». Хотелось немедленно с кем-нибудь поделиться тем, что произошло. Пусть этот кто-нибудь поможет мне разобраться, разложит все по полочкам и выдаст правильный ответ. У меня его не было. Может, стоило бы позвонить Марусе - она приехала бы, но сейчас казалось, что это против правил. Таинственный кто-нибудь должен был прийти сам. Понять, что со мной происходит что-то не то и поспешить на помощь. Чем дольше я шла, тем больше ловила себя на мысли, что жду не просто кого-нибудь, а конкретного человека. Игоря. Но он не караулил в подворотне, ни шел следом, не выпрыгивал из-за кустов.
Наверное, стоило сесть на автобус - так было бы быстрее. Мысленно я соглашалась с этим, но продолжала шагать, как заведенная. Я почти дошла до центра города, от которого до «Пышечки» и моего дома было рукой подать, когда сзади мужским голосом раздалось.
- Аля!
Я резко обернулась, еще не разобрав до конца кому принадлежал этот знакомый голос, но уже готовая кинуться Игорю на шею, выговориться... И наткнулась на совершенно другого человека.
- Привет. - Он был один. Смотрел на меня, словно весь день бегал по городу и искал, и вот - нашел. Артем.
- Здравствуй.
- С тобой все в порядке?
- М? Да.
- Вид у тебя... странный. Хочешь - провожу?
Он даже сделал шаг вперед - рыцарь, спешащий на помощь даме в беде. Неужели, забыл, что у него теперь другая Дульсинея? Впрочем, меня это не тронуло. Как и его забота. Зато в голове, которая уже кругом шла от киноленты из воспоминаний о встрече с отцом, прояснилось.