Мужчины перебрасываются парой-тройкой слов, причем говорит большей частью господин побольше. «Мертвец» оглядывает холодным взглядом двор.
- Здесь есть кто-нибудь из рабочих? - кричит он.
Из ступора выходит бабка Ярина. Зараделась вся, заколыхалася. Ярина дает Радику оплеуху и тащит за собой к гостю. Мальчишка и бабка кланяются в пол.
- Барин! Неужто ты?! - восклицает Ярина.
- Я. Возьми вещи, старуха. Отнеси, куда там их отнести надо.
Ярина ропщет, кивает. Она сучит в обе руки Радика по сумке, а сама хватает самый большой чемодан и, взвалив ношу себе на спину, пыжится тащить до дома. Никто ей в этом деле не помогает.
Толстый господин бьет «мертвеца» по спине.
- Даешь! «Кто-нибудь из рабочих»! Да тут где не погляди - все рабочий люд! Испортила тебя эта Франция.
Потом они попрощались. Круглый господин даже не стал заходить в дом, а, кряхтя, сел в свою колымагу и укатил прочь со двора. Ворота за ним тут же закрылись.
Дед Вадим сплевывает себе под ноги.
- Тьфу! Провинциалы! Чтоб их!
Господин в черном проходит в дом, где сталкивается в дверях с бабой Яриной. Та метается, плищит в узком проходе, и мужчине ничего не остается, как за плечи ввести ее обратно в дом. Руки у барина холодные, и Ярина вздрагивает, однако ж продолжает плищать. Они проходят через гостиную - единственную светлую комнату в этот доме, поднимаются по скрипучей лестнице на самый вверх и заворачивают в комнату барина. Там уже лежат его вещи. Комнатка небольшая, больно напоминающая монашескую келью. У стены, как и полагается, узкая заправленная кровать, напротив стол, а прямо - изрядный балкон. Как раз на лес. Через стекло на ели глядит в немом восторге Радик а, заметив хозяина, мигом выбегает из комнаты.
- Как его зовут? - спрашивает мужчина у бабки.
- Ентого-то? Радик! Благой мальчик!
- А вы сами кем будете?
- Ярина я! - радостно машет руками бабка, смеется. - Я раньше нянькой на службе у вашего батеньки была, а теперь вот, по мелочи помогаю. Там-сям. Чего плохо лежит, то сразу, стало быть, и убираю. Аже что случится, зовите в первую очередь меня.
Мужчина в задумчивости кивает.
- Хорошо... А я Сел. И я не люблю титулы, поэтому попросите всех домашних звать только по имени.
- Да как же так-то! Как же так-то! - кудахчет Ярина, но, встретившись взглядом с барином, тут же сникает. - Обязательно скажу...
- Скажете, - кивает Сел. - А теперь оставьте меня. И скажите, чтоб меня до ужина не трогали.
Ярина что-то лепечет, пятится, как есть, к выходу. Дверь за ней тотчас закрывается, и бабка аки резвая коза скачет вниз по лестнице. Она чуть не сносит с ног поднимающегося Вадима. Дед хватается за перила, хватает бабку за руку.
- Ты меня убить решила, проклятая?!
- Следи, что говоришь, базыга! Тебя тут быть не должно! Куда, спрашивается, намылился?!
- Куда-куда... на барина поглядеть!
- Ишь чего удумал! Барин велел никого к нему не пускать по самый ужин! А еще барин велел не звать его барином!
- Много хочет. Провинциал, чтоб его.
Вадим, кряхтя, спускается по лестнице. За ним бежит, прыгая по ступенькам, Ярина. Она кричит на Вадима, но тот не реагирует, а продолжает идти, то и дело хватаясь за больную спину. Им навстречу выбегает кухарка. Ярина ей втолковывает то же, что и Вадиму, и они вдвоем куда-то убегают. Кучер довольно улыбается сквозь усы. Он поправляет свою шапчонку и выходит во двор, где Радик и еще несколько детей носятся по двору за тем и этим. Не так шумно, но и не по-могильному тихо. Ночной ветер разогнал тучи, и теперь солнце светило в меру.
- Ляпота, - вздыхает в сладострастии Вадим.
Кучер уходит в конюшню, чтоб проверить лошадей. На деле он просто не знает, на что потратить день. Многое с приездом барина в голове просто не укладывалось, и привычный порядок внезапно рухнул куда-то. Спать не хотелось вовсе. Зато хотелось ходить, смотреть, что-то делать. И как назло работы не хватало. Вадим обходит всех барских лошадей, каждую клича по имени и гладя по намыленной в духоте шее. Кони отзываются усталым фырканьем, и Вадим оставляет их в покое. От скотины он идет обратно к дому и заворачивает за угол, к маленькому сарайчику, куда давно стаскивал всякий хлам. Кучер ложится на траву, прислонясь спиной к сараю, в истоме прикрывает глаза. На веках отплясывает солнечный луч, и Вадим закрывается от него рукой. Он сам недовольно фыркает. Спина перестает болеть, но долго так пролежать дед не успевает. Он долго ворочается, а, заслышав подле себя какой-то шум, сразу вскакивает. Из кустов мимо него крадется то ли зверушка, то ли юродивый какой. Существо пригибается к земле, тащит за собой какую-то сумку. Нет, не сумку - видит Вадим. Не сумку, а хвост! У существа длинный хвост как папоротник, а сам он весь порос мхом. И плечи у него все как в ветках. А уши-то! Как лопухи! Худющий до изнеможения! Ноги палки: одна в одну сторону, другая в другую. И прыгает, прыгает!