— Ты, Ванюша, ложись-ка лучше спать, — она через силу улыбнулась. — Вишь, солнце уже к закату клонится, а старики всегда говорят, что утро вечера мудренее. Я тебе травку наговорённую дам. Заваришь её перед тем, как почивать отправиться, чтобы сон тебе приснился вещий. Глядишь — так и узнаешь, как Кощея одолеть.
— Правда? — Ванька поднял лохматую голову и поглядел на неё с такой надеждой, что Василиса почувствовала горький привкус во рту и ей захотелось сплюнуть в снег.
— Нешто я бы стала лгать, когда дело моей любимой сестрицы касается?
А внутренний голос ехидно добавил: конечно, стала бы! А что ты сейчас делаешь, дурёха. Одумайся, пока не поздно!
Но девушка лишь головой помотала, чтобы отогнать непрошеные мысли. Врать было совестно, но до совести ли сейчас, когда любимый человек самоубийственную глупость задумал? Спасать его надо.
Облизнув пересохшие губы, она достала из рукава заранее припасённый мешочек с сон-травой.
— Вот, кидай в кружку прямо всё, не бойся. А как ляжешь, прошепчи: «Домовой-домовой, пошли мне вещий сон, дай совет, как печать мою избыть-одолеть» — и глаза более не открывай. Ясно?
— Спасибо, Василисушка, — Ванька улыбнулся, будто солнышко в небе просияло. — Что бы мы без тебя делали!
Мешочек он, конечно, конечно, взял и положил за пазуху, как самую величайшую драгоценность.
— Ты не боись, я своё дело знаю, — больше всего сейчас Василисе хотелось перестать оправдываться, но она не могла. — Мы Даринку в обиду не дадим. Нешто я не ведьма? Я уже и к бабке Ведане сходила, кой-чего она мне порассказывала. Так что ни о чём не беспокойся и просто спи. Настанет новый день — тогда поговорим.
Чувство вины сжимало горло, не давало вздохнуть полной грудью. Девушке всё казалось, что Ванюшка сейчас по глазам прочитает и поймёт, что его подло обманывают. Но ложь во спасение — это совсем не то же самое, что ложь ради корысти. Парня ждали хорошие сны не только этой ночью, но ещё и в две последующие, потому что сон-травы Василиса не пожалела, щедрой рукой отсыпав пригоршни три из летних запасов.
А когда Ванька проспится да снова откроет свои глаза ясные незабудковые, всё уже так или иначе решится с Кощеевым сватовством. И ножиком размахивать будет поздно. Она старалась не думать о том, что на это скажет бабка Ведана, когда прознает про сонное зелье… уж наверняка по головке не погладит…
Уходя, Василиса помахала Ванюшке рукой и от чистого сердца пожелала спокойной ночи.
Уже после заката работница Марьяна затеяла печь пироги, и всю избу заполнил сладкий хлебный дух. У Василисы аж слюнки потекли, а, казалось бы, она только недавно поужинала да ещё и Даринкину кашу съела — у младшенькой от слёз да с устатку кусок в горло не лез и ложка не шла.
— Где ж это видано, чтобы на ночь глядя печь растапливать, — ворчала Марьяна, хмуря едва заметные белёсые брови. — Спать пора. Только дурные люди ночами по улицам шастают.
— Твоя правда, Марьянушка, — Неждан Афанасьевич надел чистую рубаху, причесал седые волосы и бороду, начистил до блеска сапоги: он выглядел празднично, но был очень бледен, как полотно. — Ждём мы и недобрых гостей, и недобрых вестей. Видала, небось, какая темень в деревне нынче? Ни огонька, ни лампадки какой… Едва солнце зашло, все по домам разбежались, двери на засовы позапирали и сидят, трясутся, молятся…
— А чё им ещё в Навью ночь делать-то? — хмыкнула Марьяна. — Не в бирюльки же играть. Время тёмное, неспокойное — всякой злобной нечисти по нраву. Вот мне надысь рассказывали, как кузнец по кладбищу шёл и под горочкой вурдалака встретил, а тот ему и говорит…
— Ой, Марьян, ну хоть сейчас не надо про вурдалаков, — тоненько взмолилась Даринка. — И без них тошно.
Василиса была согласна с сестрой: их работница была страсть как охоча до леденящих душу историй, знала их сотни, а рассказывала так вдохновенно, что даже у самых храбрых поджилки тряслись и бражка мимо усов текла. Но нынче оно явно не ко времени было. Если об ужасах в навью ночь говорить, не ровен час их и накликаешь.
Марьяна, вздохнув, отряхнула руки от муки.
— Да я это, просто развлечь вас хотела. А то сидите мрачные, как будто на собственных похоронах. Не раненько ли горевать начали? Может, ещё не придёт этот ваш Кощей, чтоб ему пусто было, супостату костлявому!
Стоило ей это сказать, как с улицы донеслись конский топ и громкое ржание. Ворота с треском распахнулись, створки сорвало с петель, жалобно затрещали доски. В мгновение ока поднялся колдовской ураган, в небесах засверкали синие молнии, а ветви садовых яблонь неистово заколотились в окно, будто умоляя впустить их и укрыть от злой непогоды.