— Но я никого не пытаю. В отличие от.
— Лис, я вовсе не хотел тебя обидеть, — вздохнул Май.
— Однако обидел.
— Я всего лишь хочу, чтобы ты осознал, что ступил на скользкую дорожку. Сойди, пока не поздно. Ты будешь хорошим правителем и со всем справишься, я уверен.
Нет, ну что ему стоило сказать это раньше?
— Я никогда — слышишь? — никогда не стану таким, как Кощей, — процедил Лис сквозь сжатые зубы. — Не был бы ты ранен… не был бы ты моим другом…
— То что? Заколдовал бы меня?
— Нет. Вдарил бы кулаком промеж глаз, чтобы чушь не нёс!
И тут советник неожиданно улыбнулся:
— Вот это мой Лис, узнаю его. Теперь я спокоен.
— Как же, спокоен он, — уже совсем беззлобно пробурчал Кощеевич. — Тебе волю дай, будешь виться вокруг, как ворон. Я рад, что ты обо мне заботишься, но твоя забота порой вдохнуть мешает. Умерь пыл, Май. А не то правда по роже получишь.
— Понял. А ты?
— Я вроде тоже понял, — Лис вздохнул. — Эх, жаль. А такая идея была. Вся Навь меня бы любила!
— На войне ребята любили тебя без всяких чар.
— Так то на войне…
— За двер-рью кто-то есть! — вдруг каркнул Вертопляс, и Лис, нахмурившись, рявкнул:
— А ну, кто там?!
Одновременно с его криком раздался стук.
— Княжич, это Айен. Можно?
Чтобы войти, рослому воину пришлось наклониться, иначе бы он точно задел головой притолоку.
— Ты зачем под дверью подслушиваешь? — Лис нахмурился.
— Да уж не затем, чтобы тайные тайны выведывать, — пожал плечами Айен. — Просто шнурок, вишь, лопнул, вот я его и перевязывал. Негоже к княжичу заваливаться, когда портки вот-вот упадут. Конфузно.
— А пришёл зачем?
Айен поскрёб в затылке.
— Да мне эта… сказали, что тебя, княжич, чуть толпа не задавила, и ты дюже злился. Вот я и прибежал, как только смог.
— Так. А почему тебя рядом со мной не было, когда это случилось?
Вояка повесил нос:
— Прости, княжич, моя вина. Думал, мары сами справятся. Я, понимаешь, с утра кислой капусты напёрся до отвала. Кто ж знал, что она совсем скисла?
Такое случалось и прежде. Аппетит у Айена был непомерный — ел всё, что не приколочено. И порой страдал от своей неразборчивости в еде. Им в бой выходить, а сотник опять в кустиках обретается…
— Готов понести наказание, — торопливо добавил Айен, но Лис покачал головой:
— Да чего уж там. Ты себя, приятель, сам уж наказал. Может, оно и к лучшему сложилось. Выходит, ты песни моей не слышал…
Они с Маем переглянулись, тот кивнул, и Лис предложил:
— А будешь моим вторым советником, Айен?
Сотник вытаращился, не веря своим ушам.
— Это какая-то шутка, княжич? Я с повинной пришёл, а ты вместо того, чтобы казнить, милуешь.
— Правда, с одним условием тебя на должность возьму, — усмехнулся Лис. — Больше не жри что попало. На княжеской кухне еды хватает.
— Рад стараться, княжич! — просиял Айен. — Да я за тобой в огонь и в воду пойду! Больше не подведу, вот увидишь.
— Пока просто смотри, вникай. Пока Май выздоравливает, будешь при мне. Потом распределим, кто из вас двоих за что отвечает.
— Рад стараться! — повторил Айен.
Сейчас он был похож на большого пса, дождавшегося лакомства с хозяйского стола. Разве что хвостом не вилял.
— Спасибо, что спас меня на охоте, — Май склонил голову в вежливом поклоне. — Должок теперь за мной. Верну, как представится возможность.
— Ой, да ладно, — отмахнулся здоровяк. — Не будем считаться. Чай вместе общее дело делаем. Ты тока на охоту лучше не ходи больше. Не твоё энто. Мы с ребятами сами управимся. Вот увидишь, ещё до зимы изведём огнепёсок всех до одной. Безопасными станут наши леса.
— Так уж и совсем безопасными? — не поверил Май. — Ещё скажи, волков да медведей не станет.
— Ну, не настолько же, — пожал плечами новоиспечённый советник. — В общем, ты понял, о чём я толкую.
— Я-то понял. Но в новой должности тебе за языком следить не мешало бы. Чтобы не пообещать ничего сверх того, что собираешься исполнить.
— Май, ты опять за своё? — Лис закатил глаза. — Ну зачем ты такой въедливый?
— Потому что я злюсь, — вздохнул раненый. — Думаешь, легко тут на простынях валяться, когда снаружи жизнь кипит?
— Скор-ро выздор-ровеешь. Потер-рпи, — подал голос с насеста Вертопляс, и Кощеевич закивал, соглашаясь.
— Вот, даже птица понимает.
— Да знаю я, знаю…