— Так точно!
Яромир умчался чуть ли не вприпрыжку. Подхватил раненого друга на руки (тот тяжко застонал) и поспешил обрадовать подбежавшую Душицу:
— Она согласилась! Вот увидишь, Горностайка выживет.
— А можно мне с ним?
— Нет. Целительница даже мне не разрешила остаться. Но она своё дело знает, поверь. Я уверен: всё будет хорошо.
Душица кивнула и осталась сторожить брата у входа в палатку, как верная гончая. Убеждать её хоть немного подумать о себе и отдохнуть было бесполезно. Яромир даже пытаться не стал.
Вместо этого он отправился к шатрам Баламута, чтобы почтить память старого вояки и выразить соболезнования его младшему и единственному оставшемуся в живых сыну — здоровенному детине по прозвищу Бесяк (которое ему дали не за кротость нрава, надо полагать).
Бесяк был уже изрядно пьян. Пошатываясь и кивая, он выслушал Яромира, икнул и вдруг заговорил шёпотом:
— Меж прочим, не упыри батьку заели-то.
— А кто? Злыдни? — устало спросил Яромир только для того, чтобы поддержать беседу. Какая разница, какой твари на зуб попасться — всё равно дядьку Баламута не вернуть.
— Его Переслав зарубил.
— Какой ещё Переслав? — Яромир задумался. Воинов с таким именем он знал аж трёх.
— Брательник мой старшой, — Бесяк повис на плече у Яромира, дыша на него луком и перегаром. — А Добродел и Владигор добили.
— Ты умом тронулся?! Не могли они на отца родного руку поднять!
— А вот и могли. Потому что брательников Кощеич заколдовал. Наши ребяты супротив своих же обернулись — и пошло-поехало. Жуть кромешная, — Бесяк поёжился. — Брательников тоже того, убили. Один я остался на белом светушке.
Яромир сперва не поверил в эти россказни. Подумал, что приятель бражки перебрал, вот ему и примерещилось. От горя всякое бывает. В один день и отца, и всех братьев потерять — это вам не шутки.
— А царевичу про упырей зачем сказали? Неужто соврал кто? — нахмурился Яромир.
Дивьи люди почитали ложь наихудшим из грехов.
— Может, и не соврали, а домыслили. А я всё видел. Вот энтими самыми глазами. — Бесяк вытаращился для пущей убедительности. — А про Радмилу-то новость слыхал уже?
Сердце Яромира пропустило удар.
— Какую новость?
Вместо ответа Бесяк хлопнул его по плечу:
— Крепись, друже!
— Что с моей сестрой?!
Яромир сам не понял, как вышло, — он швырнул Бесяка так, что чуть не обвалил шатёр. Жерди жалобно хрустнули, но выдержали.
— Эй-эй, полегче! В круг колдовской она вошла да пропала, будто в воду канула. И дядька Весьмир вместе с ней. Нам отступить пришлось, а они там остались.
— Какой ещё колдовской круг?
— Знамо дело: тот, что для чародейских поединков создают. Там ведь ещё Кощеич был. Наверняка они по сию пору сражаются. У колдунов же ничего не бывает быстро: бьются по три дня и три ночи. А иногда даже и по семь.
Для пьяного Бесяк говорил слишком складно, и Яромир вдруг понял — приятель не так уж много выпил. А шатает его больше от горя и усталости.
— Как вы могли их бросить?! — рявкнул он.
— Да навьи нас не особо-то спрашивали, — пожал плечами Бесяк. — Драли да гнали, аки козлят неразумных. Но ты погоди печалиться, друже! Сестра твоя — огонь-девка. И Весьмир тоже орёл. Может, пленят они Кощеича да притащат сюда на аркане. А там, глядишь, и войне конец наступит.
— Твои слова бы да судьбе в уши… — вздохнул Яромир. — Где, говоришь, этот круг-то?
В мыслях он уже готовился седлать коня, чтобы скакать на помощь сестре. Но не тут-то было. Бесяк даром что на ногах едва держался, а всё понял и ухватил Яромира за плечо:
— Не пущу! Неча тебе там делать. Колдуны дерутся, воин не мешай. Иди лучше в шатёр, батюшке моему бедненькому поклонись, пока в сыру землицу не схоронили. Да с ребятами потолкуй, чтоб они нового воеводу в дёгте и перьях ненароком не вываляли. А то с них станется.
— Всё настолько плохо? — Яромир озадаченно почесал кончик острого уха.
— Веледар энтот, оказывается, многим насолить успел. Одного подсидел, второго подставил, третьего обругал почём зря…
— А тебя?
— Мне зла не делал. Потому и говорю: уйми энтих буянов, пока беды не вышло. Царевич сказал, теперь мы тебе подчиняемся. Коли сладишь сейчас с ребятами, мы тебя зауважаем. А не сладишь — пеняй на себя, слушаться не станем. Скажем: шиш тебе!
— Да вы будто тати ночные, а не царское войско, — хмыкнул Яромир, а Бесяк в ответ улыбнулся, словно похвалу услышал.
— Борзые мы, что есть, то есть. Батюшке порой даже кулаки пускать в ход приходилось. Зато в бою нам равных нет. Богатыри! — Бесяк приосанился, как кочет.