Яромир, наверное, был бы тронут его речами, если бы не острый коготь, готовый впиться в горло сестры. Сердце билось часто, как после бега, на лбу, несмотря на холодную ночь, выступил пот. О чувствах ратного друга к Радмиле он знать не знал. Ежу понятно, почему тот молчал: не ровней была ему гордая Северница. Разве что… Если бы Горностай совершил великий подвиг. Ведь герою можно хоть царевну в жёны! Жаль, что уже не совершит…
— А чего ж ты сватовство так долго откладывал, дорогой? — вдруг потеплел голос Радмилы. — Никак сперва впечатлить меня хотел делом ратным?
— Истинно так. Думал, вот Кощеича схвачу самолично, и…
— Так не схватил же покамест. — Девушка попыталась отстраниться, но покойник зарычал.
— Нет у меня времени ждать, Радмилушка. Коли не согласишься стать моей до третьих петухов, век мне покоя не видать. Таков наш с Курносой уговор.
— А коли соглашусь? Неужели она тебя отпустит назад в мир живых?
— Не отпустит. Да я и сам не хочу. За гранью нет ни боли, ни горестей. Тяжко я умирал, родная. Задыхался, плакал, кричал от муки, пока рыжая целительница мои страдания не облегчила. Не хочу снова такое пережить. И никому не пожелаю. Тебя от подобной участи спасу.
— Убьёшь, что ли? — буднично спросила Радмила.
Яромир поражался её выдержке. Ему самому сейчас хотелось заорать от ужаса, но он до боли стискивал рукоять меча и ждал. А ну как мертвяк откроется и даст себя ударить? Но поднимется ли рука на друга? Это ещё предстояло выяснить.
— Ты не понимаешь: это не смерть, хоть и не совсем жизнь. Но главное, что мы будем вместе. Только ты и я — целую вечность.
— Ладно, я согласна.
Яромир сдавленно охнул. Боги, что она несёт?! Горностайка просиял и начал медленно склоняться к лицу Радмилы. Яромир содрогнулся: наверняка дыхание у мертвеца зловонное. Хотелось зажмуриться, только бы не видеть этот жуткий поцелуй.
Но Радмила в последний момент отвернулась. Посиневшие губы клюнули её в щёку, и Горностайка разочарованно проворчал:
— В игры со мной играешь?
— Не спеши, друг сердечный. Хоть времечка и мало, но о приличиях забывать не след. Лобызаться будем после свадьбы. А пока… Не думал же ты, что к Севернице как к обычной девице сватаются? Испытать мне тебя надобно. Докажи, что достоин.
— Ради тебя — всё что угодно! — Мертвяк стукнул себя кулаком в грудь и ослабил хватку.
В этот миг, пожалуй, стоило рубануть, но Яромир всё ещё опасался навредить сестре и мысленно молил её: ну хоть на шажок отойди, родная. Хоть на полшажочка.
— Возьми Кощеича в полон да приведи ко мне, как хотел! — повелела Радмила, притопнув ногой.
— Шутить изволишь? — нахмурился Горностай. — Он меня уже убил однажды.
— Тогда чего тебе бояться? Ты ж мёртвый. Почитай, бессмертному ровня. К тому же подобраться теперь будет легче. В его воинстве полно упырей да злыдней. Ещё одного мертвяка никто не заподозрит. Совершишь подвиг великий — война закончится, и я стану твоей.
— Справедливы твои речи. — Горностайка тряхнул кудрями привычно и смешно, как при жизни. — Раз сватовство моё успешным оказалось, значит, условие Курносой я выполнил, выторговал себе отсрочку. Теперь твоё желание исполню — тут и свадебку сыграем. Берегись, Кощеич!
Шатающейся походкой он побрёл прочь. Яромир понял: сейчас или никогда. Он занёс меч и набрал в грудь воздуха, чтобы окликнуть Горностайку, — не рубить же его в спину, — но Радмила перехватила его запястье.
— Не смей!
— Спятила?! — Яромир вырвал руку, но время было упущено, и мертвяк растворился в ночной тени.
Северница толкнула брата в грудь:
— Какого лешего ты меня не предупредил?!
— Прости…
Упрёк достиг цели, кольнул в самое сердце.
— Стоял, молчал. А напоследок, ишь ты, опомнился! — бушевала сестра. — Правильно мать говорила: телок ты ясноглазый, неразумный. Куда тебе Буредаровыми воинами управлять, когда ты с одним мертвяком сладить не смог?
— Вообще-то ты мне только что помешала, — скрипнул зубами Яромир. — Что ты наделала, Радмила!
— А что я наделала? Помощника нашла верного. Такого, который в самом деле до Лютогора добраться сможет.
— Но какой ценой! — Яромир тоже сорвался на крик. — Ты же с мёртвым обручилась!
С сестрой они ссорились нечасто, но если уж ссорились, то всегда громко и яростно.
— Ради нашей победы да мести за матушку с батюшкой я даже с боровом паршивым обручиться готова! Ты этого Лютогора встречал? Нет? Вот то-то! А я его своими глазами видела. В одном колдовском круге с ним давеча побывала. Он Весьмира одной левой сделал. Так что не тебе указывать, что мне делать, Селезень!